О пожаре в библиотеке Аметиста

Да будет ведомо всем грядущим поколениям о падении великого города Аметиста и о тех событиях, что привели нас к сей погибели. Пишу это своей собственной собственной рукой, ибо, быть может, остался я единственным, кто может поведать истину о деяниях принцессы Герры, дочери короля-колдуна Белтешазара.

Многие считают, что библиотека города сгинула в великом бедствии, что стерло город с лица земли, но было это не так. Библиотека загорелась раньше, чем пробил час города, и вот как это случилось.

По воле господина моего был я уже полгода приставлен стеречь принцессу Герру. Не по милости, но по нужде — ибо знал Белтешазар, что кровь в ней кипит, а разум склонен к чуждым увлечениям. Впала она в ересь, общаясь с теми, кто именовал себя садовниками. Сии безумцы почитали всякую тварь священной и утверждали, что делать пергамент из кожи быков и бумагу из тел деревьев – грех величайший. Говорили они, что настают последние времена, и что комета, что тогда видна была на небе, не просто вестник, но и орудие кары божественной.

Герра же, будучи начитанной и умной, внимала их речам, и слова их запали ей в душу. Не раз слышал я, как она цитировала их писания: “Когда последнее дерево падет под топором, тогда придет комета и сожрет грешников в пламени.” Была она также провидицей, но видела лишь беды, и никто не внимал ее предсказаниям. Оттого, думаю, и возжелала она сама исполнить то, что пророчила.

Однажды застал я ее в великом волнении. Глаза ее горели, а голос дрожал, когда сказала она мне: “Я поняла наконец! Лишь очищающее пламя Библиотеки Аметиста искупит грех человечества!”

Я немедля поспешил к Белтешазару, но господин мой был занят приготовлениями к великому ритуалу – призыву Первой летописи. Этим делом занимался он уже около трех лет. Он говорил, что хотя назначенный срок еще не подошел, но долго он изучал древние манускрипты и понял, что дело не во времени, а в точности проводимого обряда. Однако в тот день он допустил ошибку, и теперь должен был залить ее кровью трехсот рабов. Но правая его рука распухла от болезни, потому что погода в Аметисте стояла дурная и ветреная, так что и настроение его было мрачным. Когда же я поведал ему о словах Герры, он лишь раздраженно махнул рукой. “Не мешай мне! – прогремел он. – И не смей являться без надежных доказательств!”

Увы, когда доказательства явились, было уже поздно. Садовники, подстрекаемые Геррой, проникли в Библиотеку, умертвив стражу. А сама принцесса тем временем отвлекла меня хитростью: трижды подсылала она ко мне служанок, переодетых в ее платья. Две хитрости я раскусил, но не третью. Когда же я бросился за третьей, дверь за мной захлопнулась, и я очутился в запертой комнате, служанка же, дико хохоча, вонзила кинжал себе в сердце.

Когда же мне удалось вырваться, Библиотека уже пылала.

У входа стояла Инана, другая дочь Белтешазара, и казалось, что ее тоже посетили видения. Глаза ее были дики, а голос прерывался, когда она закричала: “Там… там бесценные тайны! Я должна спасти их!” Я пытался удержать ее, но она вырвалась и бросилась в огонь. Больше ее никто уже не видел.

Господин мой сумел с доверенными слугами выбраться из горящей Библиотеки, но весь сложный ритуал его был разрушен. Он не смог снести сего удара – наутро он испустил дух, так и не проронив более ни слова. Когда его похороны завершились, перед городом явилась армия мертвецов. Откуда они пришли – не знаю. Но за одну ночь Аметист был стерт с лица земли. Пламя поглотило дворцы, храмы, дома… Лишь немногие успели бежать на кораблях.

Но куда нам плыть? Где наш дом теперь?

Пишу это не для жалости, но для предупреждения. Да знают все, кто прочтет!

Не доверяйте женщинам, что слушают безумцев.

Гранит, последний из царедворцев Аметиста.

Легенда о Неназванном Имени

В старые времена, когда боги ещё ходили меж людей, а их гнев был явью, а не сказкой, жил в Гранате мужчина, чьё сердце сожгла страсть не к смертной жене, а к самой Шеол, госпоже интриг и страстей, владычице ненависти и наслаждения.

Он приносил ей дары — не грубое золото и не кровь скота, но изысканные жертвы: вина, что пьянили жриц, шелка, в которые облачались блудницы, дабы принять её облик. И когда он овладевал ими, шептал он имя Шеол, словно надеясь, что уста грешниц станут её устами.

Но брат её, Решеф, Грозный Воитель, сокрушитель демонов, чья секира разила четырёхруких чудовищ, узрел это и воспылал яростью. И наслал он на дерзкого кару: та часть плоти его, что пылала желанием, стала мертва, как камень в пустыне.

Тогда возненавидел мужчина Решефа, но что может смертный против бога? Меч его — прах перед божественным копьем. И решил он лишить бога силы иначе — назвать его истинным именем, тем, что скрыто от мира.

Собрал он верный отряд, и пошли они по землям, от севера, где ветра воют, как проклятые души, до юга, где солнце жжёт кости. И узнали они, что Решеф — лишь имя бога для его народа, а таглиосцы зовут его Муруганом, а в пустынях — иначе, и в горах — иначе.

И вот, придя в храм Решефа, стал мужчина перед ликом бога, высеченным из чёрного камня, и назвал его всеми именами, что собрал. Но не дрогнула статуя, не потускнели глаза её. У мужчины же ниже пояса, где прежде была хоть тень жизни, теперь осталась лишь сухая ветвь, отмершая навеки.

Тут вышел из тени старец, жрец древний, кожа которого была как пергамент, а глаза — как угли. И сказал он:

— Глупец! Боги были людьми, прежде чем стать богами. Было у них не только имя, а еще плоть. Хочешь лишить Решефа силы? Ищи кости его под песками времён.

Прозрел мужчина, но поздно — ибо гангрена уже точила его, как червь точит плод. И умер он в муках, а отряд его так и остался при храме, служа старцу, что знал так много.

И с тех пор в Гранате шепчут: и боги подвластны своим именам — если найдёшь то, что от них осталось.

Но кто осмелится искать?

О предательстве Госпожи

Госпожа предала Его.

Это знают все. Но никто не осмеливается сказать вслух.

Она, что была Его женой, Его тенью, Его советчицей – она первая опустила нож. Не в спину – в спину бьют трусы. Нет, она вонзила лезвие прямо в ладонь, когда Он протянул руку, чтобы поднять её с колен.

И теперь я вижу её правление – жалкое, дрожащее, как полет светлячка в буре. Она цепляется за власть, как старая шлюха за последнее платье, уже протёртое до дыр.

Но Властелин…

Он не нуждается в мести.

Он нуждается в достойной.

Она не должна быть красивой. Красота — это для фресок на стенах и для придворных поэтов.

Она должна быть необходимой.

Как тень от башни в полдень. Как последний глоток воды перед смертью в пустыне.

Она не станет украшением трона - она станет его частью. Неотъемлемой. Как сталь в клинке.

Она не будет бояться Его власти - она станет её продолжением.

Когда Он поднимет руку, она будет знать, какой приказ последует. Когда Он разгневается - не отпрянет, а примет этот гнев, как шторм принимает скала.

Она не будет «любить» Его — это слово слишком мелко для того, что между ними должно быть.

Она будет соответствовать.

И в этом — вся её ценность.

О предательстве теллекурре

Пал могучий Маликерт от руки девы-воина.


Ючителле отвернулись от него,


Как он однажды отвернулся от них.


Из сердца его, пылающего, как утренний вулкан,


Колдунья прорастила древо.


Но древо не могло пустить корни в сердце,


Ибо великая сила требует великой цены.

Задумали убийцы совершить над павшим Молк,


Чтобы отдать плоть — дереву, душу — ветру,

Чтобы дерево быстрее росло,


Но в сердцах ючителле не было согласия.

И тогда вышли из леса теллекурре,


Дикие, нечесаные,


С глазами, как у медведей,


С когтями, как у волков.

Они пришли за своей павшей колдуньей,


Сказали: «Мы проведём Молк.


Мы знаем слова старше крови.


Мы знаем песни глубже рек,

Но мы попросим уплаты».

Теллекурре попросили,


Попросили власти над землёй,


Попросили власти над зверем.

И сказала им колдунья:

«Но ведь дева-воин от вашего народа


Сказала вам не брать его силу».

Но теллекурре были жадны.


Одни понесли тело девы-воин в туман,


Чтобы она не слышала их сделки.


Другие остались и сказали:


«Мы знаем слова старше крови.


Мы знаем песни глубже рек,

Но дай нам нашу уплату».

Так теллекурре провели свой Молк

И попросили власти над землёй,


Попросили власти над зверем.


С ветвей дерева колдунья срезала кору,


Сделала маски людям, что забыли клятвы.

«Вот ваши маски, теллекурре,


Вот ваша власть над землёй,


Вот ваша власть над зверем.


Я забираю у мёртвого Маликерта,

Я забираю у ючителле,


Вам оставляю».

75 г. от СВ

Пишу, чтобы в века вошел славный день, когда мы получили черную хартию. Пишу для братьев прошлого и будущего, ибо все едино, и есть лишь великое повторение.

Не раз младшие братья спрашивали меня, почему вечная стража называется вечной? Простой ответ - потому что нас поставили стоять в этом месте навечно, но он же и неверный.

Мы зовемся Вечной стражей, потому что мы стража веков - и охраняем мы не место, но само время. Ибо все в мире повторяется цикл за циклом, и каждый цикл имеет свою ценность, и мы те, кто следит, чтобы целостность циклов не нарушалась: не должен Господин из одного цикла учиться у предыдущего, ибо каждый из них сам должен пройти свой путь в одиночестве. И как сейчас мы несем тут свою стражу в курганах, так некогда наш отряд - или подобный нашему - нес стражу на Равнине Страха и выполнил свои задачи с честью.

Когда мы приблизились к получению черной хартии, к нам явились гости - наши побратимы из Великой Библиотеки. Как брат не должен сближаться с братом раньше времени, так и мы несем свою стражу в разных местах, но наша цель одна. Вместе мы произнесли слова нашей общей древней клятвы:

Клянусь, что буду стоять на страже веков:

Пусть все живое и обречено на погибель,

но человек своим разумом и знанием

может противостоять разрушению.

Если у нас не получилось однажды,

Мы попробуем снова, цикл за циклом.

Брат не должен встретиться с братом,

Попытки не должны смешиваться,

Ход времени не может нарушаться,

Значимое должно оставаться неизменным,

ибо ошибки может исправить лишь Первая летопись.

С братьями из Великой библиотеки мы говорили о видимых нарушениях: о странностях, что можно наблюдать в городе Розы в квартале Ловушка, и о том, не значит ли это, что принцип был нарушен, ибо они продолжают длиться? Мы не сошлись тут в трактовке: они проявляли больше предосторожности, я же стоял на том, что следует подождать последствий. Мы договорились, что дадим этому странному явлению время, чтобы развернуться или схлопнуться.

Спросите меня, братья, что же делать, если нарушения цикла все же произошли? Отвечу вам так: если болит палец - порежься. Если то, что происходит там - плод действий предыдущей, то наша задача, наш долг - убить в том же месте нынешнюю. Ибо вечная стража должна узнавать о нарушениях и в кратчайшие сроки избавляться от них.

О природе упадка форсов

Сестра, скромная жрица народа теллекурре

Вопрос, не дающий мне покоя уже много времени: почему форсы, обладая всеми задатками великого народа, так и не стали им? Я поднимала этот вопрос в беседах с Белтешазаром в годы моего ученичества. Позже, когда он представил меня своим дочерям лично, мы возвращались к этой теме в покоях Железной башни, где дым благовоний смешивался с холодом древних камней.

Они редко в чем были согласны между собой, но все мы сошлись в одном: форсы — это ошибка истории, народ, который должен был править миром, но вместо этого ведет существование на его обочине. Почему?

Моя первая версия: запрет на правление магов. Их правители не смеют быть колдунами. Это их древний закон, пережиток времен, когда они боялись тирании сильнейших. Но наш мир устроен иначе: без магии нет истинной власти. Можно завоевать земли мечом, но удержать их без чар невозможно. Мы, теллекурре, знаем это. Они же упорствуют в своем невежестве, и потому их княжества рассыпаются, как песок между пальцев.

Вторая моя версия такая: когда-то у них был великий город - сердце их державы. Теперь он утрачен, а с ним потеряна и их память. Они не помнят своих корней, а потому воюют и грабят. Может быть, они потому так и ненавидят нас, теллекурре, что мы - то, чем они могли бы быть?

Любопытно, что в их среде периодически появлялись выдающиеся личности. Были правители форсов, объединявшие под своим знаменем полконтинента, были маги, чьи познания в некромантии превосходили даже наших мастеров, а в геомантии были сильней ючителле. Но их усилия ничего не смогли изменить для целого народа.

Несколько разрозненных княжеств и никакого единого государства - почему так получается? Каждое из них - наследник былого величия. Они сильны, но их сила бесцельна. Как исполинский зверь, они мечутся между деревьями в нашем лесу, ломая собственные кости. Будет ли им возрождение? Сомневаюсь. Народы, как и люди, имеют свой срок. Их время могло бы прийти - но оно прошло. В причинах этого еще предстоит разобраться.

О растительных суевериях долинного крестьянства провинции Клин

Выдержка из наблюдений Бренна мак Кайре, профессора Университета Роз, 254 год от Становления Владычества.

В Долине увядших цветов растительное целительство приобрело формы, граничащие с шаманизмом. Знахари здесь убеждены: каждая сильнодействующая поросль хранит в себе эмоцию — не запах или вкус, а переживание, впитанное в момент роста.

Чтобы растение “отдало силу”, сборщик обязан вызвать в себе то же чувство — не притворно, а по-настоящему, иначе трава «останется глухой». Это привело к формированию особых, подчас изуверских обрядов, сопровождающих работу с лекарственными и колдовскими цветами.

Чёрная роза. Символ лжи, измены, преднамеренного искажения истины. Прежде чем срывать её лепестки, знахарка распускает заведомо ложную сплетню, желательно — о смерти, неверности или проклятии. В некоторых деревнях — шепчет её на ухо ребёнку, чтобы та распространилась быстрее.

Васильки. Связаны с завистью и социальной гнилью. Зелье из васильков считается сильным, только если сборщик перед этим публично опозорит кого-либо: сочинит клеветнический пасквиль и прибьёт его к храмовой стене. Текст должен быть едким, желательно — с рифмой и грязными намёками.

Герберы. Цветок алчности, его применяют в торгах и судах. Перед заготовкой необходимо обмануть в сделке или заключить её с заведомой выгодой себе. Затем — вслух похвастаться прибылью. В некоторых сёлах к гербере даже не прикасаются, если “не продал брата или лошадь”.

Ветка гранатов. Олицетворение гнева. Прежде чем варить отвар, знахарь устраивает ссору, нередко — провоцирует драку или бросает вызов на поединок. Чем унизительнее сцена — тем сильнее “разгорается сок”.

Лаванда. Считается проводником желаний, особенно плотских. Чтобы её сила раскрылась, травник должен предаться блуду — без любви, но с жаром. Если половой акт невозможен — наблюдают за чужим, сидя в кустах. Эта замена одобряется лишь вдовами и кастратами.

Гортензия. Связана с обжорством и животным довольством. Перед сбором принято проглотить нечто мерзкое или экзотическое: вино с кровью, жирные насекомые, тухлую рыбу. Только через телесное излишество гортензия “узнаёт хозяина”.

Суеверия эти, по всей видимости, идут от древнего культа «оживлённых растений», где растение — не средство, а свидетель. Знахари полагают, что цветок не подчиняется, а соглашается помочь, только если чувствует в человеке «свой огонь». Отсюда — нецелебные ритуалы, напоминающие театры порока. Отвар из гортензии, приготовленный без предварительного ритуала, здесь не выпьют даже собаки.

Об именовании и его последствиях

*«Истинное имя — это не просто слово. Это якорь, за который держится душа. Отпусти — и ветер унесет тебя прочь».

• — Круг из Граната, эссе “Об именах”

Общеизвестно, и это подтверждается бесчисленными преданиями и даже случайными записями очевидцев, что знание истинного имени открывает врата для самых темных заклинаний, для сглаза и проклятий, способных извести человека до основания. Потому в повседневной жизни люди благоразумно используют обычные, обиходные прозвища, создавая таким образом барьер против недоброжелателей. Этот обычай есть и у форсов, и у теллекурре, и в Самоцветных городах. Даже Бессмертные в Хватке скрывают свои истинные имена за громкими титулами.

Имя, данное человеку, как правило, уже при рождении и известное лишь избранным, — нечто гораздо более глубокое, чем личина, которую мы надеваем для мира. Это — основа, нить, за которую может потянуть враждебная воля. Не удивительно, что даже простолюдины оберегают свое имя пуще золота. Колдуны же… о, их страх перед этим знанием граничит с суеверием. Никто точно не знает, кто первым открыл страшную уязвимость магов перед силой их имени. Однако поименованный маг утрачивает силу, это бесспорно так. Но, как верно подмечал Круг из Граната, “лишение силы — не есть освобождение от проклятия”. Что происходит с умом мага, когда сила, переплетавшая его плоть и душу, оставляет его?

Увы, нередко с утратой магии то, что мудрецы именуют “распадом разума”, а обычные солдаты — просто «бесовщиной», не уходит. Магия уходит, но безумие остается. Конечно, долгосрочных наблюдений не так много, ведь, как это ни печально, участь именованного мага редко бывает долгой и счастливой. Чаще всего, страх и ненависть окружающих, а порой и банальная месть тех, кому он причинил зло своей магией, быстро обрывают его земное существование. Однако, к счастью для нас, пытливых исследователей, до нас дошли редкие, но оттого еще более ценные свидетельства.

Вспомним, к примеру, колдуна из города Розы, известного в хрониках как Костер, чья неукротимая страсть к огню, эта самая пиромания, казалось, была неотъемлемой частью его магической сущности. Этот печально известный пироман, ответственный за ряд пожаров в городе был поименован в сражении на перевале Мейс и стал полностью бесполезен для ведения дальнейших военных действий. Но огонь безумия — внутренний, метафорический — остался. По свидетельствам очевидцев, однако, оно стало приглушенным. Костер жил в затворничестве, практикуя аскезу: медитировал, сидя на раскаленных углях, писал тексты только золой, жил в пещере. Безумие его не оставило, но поскольку он ушел в пещеру, наблюдать его стало значительно сложней. Больше ничего значительного он не сделал и исчез во тьме веков.

Другая история, не менее трагичная — колдунья Жаворонок, певица, некогда исполнявшая песни, способные очаровать любое сердца. Ее поименовали завистливые конкурентки. После именования она на некоторое время обрела покой — благодаря тому, что приняла обет молчания. Говорят, что она носила вуаль и тщательно скрывала свое лицо, и вообще отказалась от всего, что было связано с внешней привлекательностью. Неслучайный выбор, ведь раньше все ее колдовство было направлено именно на это! Но однажды, как говорят, она сорвалась. Никто не знает, что стало последней каплей. Возможно, услышала свое прежнее имя во сне. Но после этого она сожгла свой дом, перебила соседей и бросилась в колодец, оставив за собой только пепелище.

Сам я лично наблюдал, как мой сосед-некромант, Серолицый, переживал именование. Всему кварталу надоела вечная вонь, которая исходила из его жилища, а из-за кряхтения его отвратительных гомункулов дети не могли спать по ночам. Тогда, скинувшись, соседи наняли отряд наемников, а те в каких-то старых хрониках раскопали истинное имя Серолицего. Пока магия Серолицего была с ним, я нередко видел, как он в своих припадках проводил часы на кладбище, оплакивая полузабытые могилы, а иногда разрывал их, чтобы прижать чьи-то кости к груди и поливать их слезами, как тело возлюбленной. После именования, однако, я не смог увидеть проявлений его безумия, поскольку Серолицый впал в полную апатию. Вместе с магией его будто оставила и воля к жизни. Его не терзало буйство, он просто исчез. Не в магическом смысле — в бытовом. Он сидел, не шевелясь, смотрел в стену, не ел, не говорил. Сторожа храма, где он доживал свои дни, отмечали часы, когда он моргал. Он умер за неделю.

Итак, лишение мага его силы вовсе не гарантирует избавления от той тьмы, что поселилась в его душе. Скорее, это лишь меняет ее облик, заставляя проявляться в иных, порой не менее ужасных формах. Может быть, сила портит разум, как яд портит тело. Может быть, одно питает другое. И когда магию вырывают из души именованием — остается прореха, через которую легко рассыпаются остатки человеческой личности. Открыт вопрос: можно ли после именования спасти то, что осталось от человека? Истории не дают ясного ответа. Все это открывает перед нами еще более глубокие горизонты для дальнейших исследований. Разве не захватывающе?

Об осушении болота

Среди всех кварталов более других пропитана магией, несомненно, Ловушка. Обсерватория, что притянула самого Комету за хвост, ее руины, питающие все Розы необходимым для колдовства, дети, рождающиеся с проклятым даром, тени, что оживают по ночам…

Но одно из самых таинственных мест - игорный дом “Болотные огни”, что стоит на осушенном болоте. О хладной воде того затона веками ходили легенды, будто если отопьешь от нее - либо умрешь в корчах, либо станешь колдуном. Много столетий назад мудрец Абак из змеиной крови бросил тому болоту вызов. И до него пытались избавиться от напасти: закидать, засыпать, вычерпать… Но ни у кого не выходило. Старая легенда гласит, будто нанял он для этого дела тех, кто обычно руки властям не подавал: Черепа и его людей. Как Абаку удалось сговориться с Черепом, а Черепу выполнить дело - история мутная, как вода того самого болота, но в одной старой песне поется о “дуэли с болотом” и о том, как оно было выпито досуха.

Колдунов после и вправду нарождаться стало меньше, но вот только через сотню лет на месте болота появились болотные огни. Будто бы каждое болото, кем бы оно ни было, рождается с холодного огонька…

Всякий колдун, что подойдет близко к Розам, этот огонек видит, а здоровый огонька не углядит. И приведет манящая гнилушка мажца ровно на то место, где было болото. Там они все и собираются. Гнездо у них такое, как у выпи или ржанки.

Болотники это дело смекнули и построили прямо на том месте игорный дом, назвали его “Болотные огни” и наживаются с тех пор и на колдунах, и на честных людях!

ПАМФЛЕТ О МАГИИ ХВАТКА: ЧУМА ДИНАСТИИ БЕССМЕРТНЫХ

Автор - Горбун

На южных берегах моря Мук, вдоль плодородных вод реки Круглобокой, раскинулась страшная земля — Хватк. Их правители, именуемые Бессмертными, были не просто царями — они провозглашали себя воплощением бога Харува, вечными, несменяемыми владыками, чья кровь, плоть и власть должны были пребывать в Хватке вовеки.

На самом же деле Хватк был царством уродства, вырождения и боли. Жрецы и маги династии вели бесконечную войну со смертью, не гнушаясь ни кровосмешением, ни чудовищными экспериментами над своими подданными. Ради вечности своих повелителей они возводили монументальные усыпальницы, где тела Бессмертных ждали перерождения.

Тысячу лет их власть держалась на страхе и боли. Тысячу лет они вытягивали жизни из народа, воздвигая свою мёртвую империю. Но даже самые крепкие цепи ржавеют, а кровь, сколь бы чистой её ни называли, гниёт. Однажды их маги решили, что власть — это вечность. Они ошиблись. Здесь же, на этих страницах, изложены их преступления. Читайте, запоминайте и знайте: таким, как они, нет места под солнцем.

Праведные сыны Шешмера чуяли в их крови заразу и сражались с этой чумой. Без устали мы совершали набеги на их земли. Но и по сей день жрецы этого испорченного народа продолжают то, что начали их правители.

Дочь своей матери и своей бабушки

Правители Хватка заботились о чистоте своей крови, но что они понимали под “чистотой”? Однажды Бессмертный объявил, что его новая супруга должна быть “идеально сотворена”, и этим занялись жрецы Храмов. Девочку вырастили из плоти ее матери, которая в свою очередь была дочерью Бессмертного и его сестры. Когда она достигла зрелости, ее же мать, верная догматам, вырезала ей чрево и пересадила его себе, чтобы в нем вызрело ее дитя.

К чему все это привело? Великая и чистая “дочь матери своей матери” превратилась в чудовище — отростки росли из её кожи, губы исчезли, а из глотки рвался лишь булькающий хрип. Так и сидела она в золотом гробу до конца дней.

Эти твари поклонялись своему кровосмешению, как святыне. Где еще встретишь государство, где семейные узы означают лишь одно: кто с кем обязан совокупиться ради “чистоты” власти?

Эту опухоль можно было лишь выжечь каленым железом. Весь их “род” с корнем изжечь, чтобы не осталось даже костяного пепла. Хорошо, что боги покарали их их собственными руками, о чем я расскажу ниже.

Вечность в муках

Говорят, жрецы Хватка, презрев сам цикл жизни, овладели тайнами бессмертия. Вот только цена за это была велика. В Крепости Последнего Вдоха стояли сосуды, в которых жили души жертв. Их высушивали, оставляя только разум и боль, чтобы использовать их страдания как топливо для магических ритуалов. Правители, желающие обмануть смерть, черпали силу из тысяч заключённых в агонии душ.

Их вечность строилась на непрекращающемся кошмаре их подданных. Для них человек был не больше, чем кусок мяса, в котором горела удобная для них искра жизни. Вот как жили эти правители, и вот как сейчас живут эти жрецы!

Мой совет? Не оставляйте даже камня на камне от их крепостей! Разбить сосуды, а их магов втоптать в ту же землю, что они оскверняли веками.

Рожденная в крови

Рассказывают, что дочь одного из Бессмертных, Небетхет, была отправлена стать женой в народе пастухов Дхама. Но в обиде на отца, что тот выслал ее из их мерзкой столицы, и не сможет она стать матерью Бессмертного и участвовать в диком разгуле среди чудовищных храмов, она нашла себе нового хозяина. Легенды говорят, что в холодных ночах, среди шатров и костров, Небетхет шепталась с Тенью. Бестелесная четырёхрукая богиня Хека Пантея заключила с ней сделку. И через несколько лет на свет появился ее сын, уродливый Маахес.

Что это было за дитя? Оно росло быстрее остальных, понимало больше, знало о мире то, чего не знал никто. Совместно с Маахесом Небетхет принялась совершать ужасные дела для своей четырехрукой богини. А когда ему исполнилось двадцать, сын Небетхет убил собственного отца, подчинил его племя и начал завоевание Хватка. Так проклятая кровь Хватка снова родила чудовище. Одни рождаются, чтобы пасти овец. Другие — чтобы пасти целые народы, обрекая их на смерть и войну.

Мой совет? Не ждать, пока дитя предательства вырастет и вобьёт клинок в спину своему хозяину. Небетхет и её выродка следовало сжечь в день их рождения, прежде чем они отравили мир своей магией. Уже тогда шешмеры должны были сокрушить ее - но вместо этого ей дали построить город в честь своего проклятого сына.

Впрочем, Маахес, провозгласивший себя ложным богом, нашёл себе противника среди истинных богов. Он истребил свою семью, но враги Хватка сокрушили его армию, а сам он пал от священного копья героя Решефа. Так и должно быть с любым магом!

Кровь, текущая в камне

Когда войска Решефа осадили Маахес-Разрушитель, где Небетхет укрылась с телом своего выродка-сына, Небетхет знала, что проигрывает. Но она всё ещё была из Хватка. А значит, у неё был последний козырь — магия, питаемая жизнью. Говорят, что стены столицы проклятого государства превратились в живые. Говорят, что за их гладкими камнями билось проклятое колдовское сердце, что они вздыхали ночью, когда осаждающие стояли в тишине. Говорят, что кровь тех, кто умер на ритуальных алтарях, струилась по улицам, утекая в скрытые каналы. Небетхет принесла в жертву тысячи людей, чтобы город не пал.

Маги Хватка всегда ставили себя выше богов. Ради власти они готовы были сотворить нечто противоестественное, извращённое, мерзкое. Им не нужны были подданные — только тела, которые можно бросить в топку.

Но Решеф навсегда низверг четырехрукую Хеку Пантею. Эшмун открыл врата подземного мира, чтобы навсегда усыпить тёмную богиню. Когда её призрачная тень исчезла, война потеряла смысл. Осада закончилась, и Маахес-Разрушитель остался стоять, но уже не как бастион власти, а как памятник жестокости. Так пала надежда Хватка на власть над миром, хоть сама Небетхет и осталась царствовать над равниной, покрытой мертвецами, пытаясь оживить своего мертвого сына.

Жнецы плоти

Чтобы рождались правильные дети, маги династии собирали идеальные тела по всему миру. Молодые мужчины и женщины исчезали — их органы пересаживали в тела правителей, их кровь переливали в жилы “чистых”. А если кто-то осмеливался сопротивляться — его шкуру просто натягивали на нового вельможу. Они крали не только власть, но и плоть, и судьбы людей. Им было мало жить вечно — они жаждали забирать жизни у других. Их самих следовало бы ободрать заживо и сделать из их кожи знамёна, чтобы каждый знал, к чему приводит слепая жажда вечности!

Чумное дыхание

Много лет спустя варварский народ из-за моря, что здесь называют ангинами, беспокоил все южное побережье Моря мук своими набегами. Но мужественные шешмерские воины дали им отпор, и тогда они обратились против слабых: осадили Маахес-Разрушитель. Там убили они и древнюю безумную Небетхет.

Но своим последним проклятием Небетхет наслала на них волшебную хворь. С того дня началось великое вымирание того народа. Говорят, лишь каждый четвертый выжил на родине ангинов и лишь каждый десятый - в той армии, которая атаковала проклятый город Маахес. Большая удача и мудрость народа шешмеров, что чужими руками мы разделались с проклятой ведьмой.

Но теперь не время останавливаться, мои братья. Этого мало! Когда маг сжимает в пальцах клинок, ждущий крови, нужно срубить ему руки. Когда маг строит город на костях, нужно сровнять этот город с землёй. Любой мудрый подтвердит мои слова: время сжечь Маахес до основания, пока новый проклятый маг там не окопался.