В гнилом сердце города Розы, где тени шепчутся с камнями Руин Обсерватории, притаились «Циркули».

Архивы Империи шепчут: они были её орудием и служили нашему Владыке, носили его знаки, брали богатства из его рук и наблюдали для него за звездами в Обсерватории. Но теперь… они не помнят. Или притворяются?

Наши соглядатаи докладывают:

— Как и прежде они пытаются собирать и копить знания

— Квартал Ловушка – их убежище. Там они «торгуют знанием», как нищие торгуют стружками от трона владыки. И копаются в Руинах.

Предлагаю:

1. Подослать к ним «клиента» – пусть закажут у них розыск знаний или вещи

2. Тайно оставить им священный знак, чтобы проверить, узнают ли они?

3. Если признают и поймут, то использовать их как отточенное оружие для возвеличивания Властелина

Требуется соблюдать осторожность. Неизвестно, искренне ли они заблуждаются в том, кто они, или это хитрая засада на верных.

Друг мой Улыбчивый,

я тут совершила покупку на Шипастом торге - и подумала, что тебя заинтересует моя находка. Мне удалось найти более старую версию легенды о нашей княгине Горицвет и ее путешествии на Цветущий холм!

Там говорится, что Княгиня Горицвет, когда отправилась просить Мокошь о помощи, взяла с собой 13 спутников. Это были представители разных родов теллекурре, которые одновременно с ней были изгнаны из города Ван. Одним из них был её старший сын, в то время подросток. Когда княгиня Горицвет прибыла на Цветущий холм, местные встретили её не слишком дружелюбно. Ведь они привыкли, с одной стороны, соблюдать те заповеди, которые были им оставлены Мокошь, а с другой стороны, разумеется, с недоверием относились в любым попыткам изменить сложившуюся ситуацию. Ведь они знали, что Мокошь спит спокойно, только если получает раз в год в жертву человека, если же это не выполнялось, она поднималась из своего саркофага и отправлялась кормиться сама, что приводило к человеческим жертвам в еще большем количестве. Таким образом, от пробуждения Мокоши жители Цветущего холма ничего хорошего не ждали.

Соответственно, когда Горицвет прибывает в поселение и обиняками сообщает местным, что собирается разбудить богиню, они не то чтобы восприняли эту идею с восторгом. Однако княгине удалось отыскать местного мудреца и узнать, что для того, чтобы исполнить свой замысел, ей потребуется принести в жертву всех своих спутников: влить их кровь в специальное отверстие на саркофаге, и тогда, возможно, Мокошь заговорит с ней.

Разумеется, Горицвет непросто было решиться на то, чтобы убить своего первенца. Но она стиснула зубы и решила, что так и сделает. Одного за другим она убивала своих спутников, оставив сына на потом. Однако когда материнская рука уже была занесена над ним, кто-то перехватил ее. Это была Мокошь. Она сказала: “Не руби сердце, руби руку”. Тогда Горицвет просто отрубила ему правую руку и напоила Мокошь этой кровью. Мокошь восстала, поговорила с ней, узнала, что пробудился её извечный противник, и выразила готовность отправиться на войну против него вместе с Горицвет.

Однако уже когда война завершилась и Маликерт был побеждён, случилось следующее. Мокошь немедленно пала от ран на поле боя, но той же ночью однорукий первенец Горицвет увидел сон. И в этом сне Мокошь сказала ему, что теперь его жизнь принадлежит ей. Он должен вновь вернуть тело богини в ее курган и поселиться рядом с ним, став его новым стражем. Полагаю, это было довольно практичное решение со стороны богини, учитывая, что вокруг кургана жили в основном форсы, а это почитание относилось скорее к традициям теллекурре!

Легенда заканчивается тем, что, поселившись у Цветущего холма, Однорукий основал своего рода братство, которое занималось тем, что одновременно берегло сон богини от людей и, наоборот, сон людей от богини. Ведь, как говорят, Мокошь могла насылать на всех вокруг кошмарные сны, и лишь после того, как Однорукий поселился там и начал свои бдения, это прекратилось. Это братство, Братство Свечи, совместно выполняло своеобразный ритуал: каждую ночь они обходили курган по кругу, держа фонари - разумеется, в левой руке! Конечно, там все немного сложней, и не все я смогла перевести с прото-теллекурре, так что хотела просить тут твоей помощи - но сам этот свиток не лезет в конверт, мой посыльный доставит его тебе отдельно.

Твоя подруга Щетка

Капитану Стражи квартала Ловушка


От мага Волопаса, главы Научного совета Обсерватории,

Во исполнение обязанности оповещать власти о грубых нарушениях порядка и в слабой надежде, что сие послание будет, наконец, не проигнорировано.

Год 40-й от становления Владычества

Глубокоуважаемый капитан,

Считаю нужным уже в третий раз за эту луну зафиксировать в письменной форме систематические и тревожные акты враждебного вмешательства, направленные против нормального функционирования Обсерватории, коей я имею неудовольствие заведовать.

Полагаю излишним напоминать, что Обсерватория учреждена по высочайшему распоряжению и находится под прямым покровительством инстанций, чьи приказы не предполагают обсуждения. Однако судя по вашей реакции, вы либо об этом не знаете, либо сознательно ведёте себя так, будто не знаете.

Сообщаю следующее:

1. Две новые попытки поджога произошли в ночное время. Огонь удалось локализовать благодаря бдительности моего ученика.

2. Проникновение внутрь через взлом южной двери, в ходе которого неизвестные лица залили чернилами журнал наблюдений за весь предыдущий месяц. Нанесённый ущерб научной работе непоправим.

3. У фонтана на площади уже третью неделю сидят какие-то проходимцы и записывают, кто входит и выходит в Обсерваторию. Я трижды отправлял к вам учеников с жалобами. Результат? Ноль.

4. Вчера вечером группа малолетних идиотов ворвалась в приёмный покой, разгромила мебель, переворачивала шкафы с инструментами и оставила на стене надпись, которую я по этическим соображениям здесь не воспроизведу.

После анализа всех указанных инцидентов я, старый, но ещё способный складывать два и два маг Волопас, прихожу к выводу: мы имеем дело не с отдельно взятыми шалостями, а с целенаправленной, организованной кампанией, задача которой — парализовать работу Обсерватории.

Вы вправе отнестись к этому письму с той же долей безучастия, что и к предыдущим двум. Однако будьте уверены: в следующий раз я направлю копию этого послания не только в вашу канцелярию, но и непосредственно Безликому, которому, как вам, быть может, известно, поручено следить, чтобы нашей работе ничего не мешало.

Жду немедленного вмешательства!

Маг Волопас,

руководитель Научного совета Обсерватории

Резолюция: Как же он надоел! Проверили, никто за ними не следит, и никаких следов поджога тоже нет. Может, у колдуна просто крыша поехала?

От капитана стражи квартала Ловушка

Магу Волопасу, заведующему Обсерваторией,

По делу о предполагаемых актах вмешательства

Уважаемый маг Волопас,

Получено очередное ваше послание — четвертое за последний месяц, если мне не изменяет память, а у меня, в отличие от некоторых, она пока в порядке. По итогам проверки, проведённой лично назначенным мной дозорным, сообщаю следующее:

1. Временный пост наблюдения стражи был установлен.

2. Никаких признаков пресловутой “организованной кампании”,

   злонамеренного надзора, слежки, шпионов, поджигателей, диверсантов и заговорщиков обнаружено не было.

3. Напоминаю об ответственности за ложные доносы и траты времени стражи

   без разумных оснований.

С наилучшими пожеланиями,
Капитан стражи квартала Ловушка

Колено

Договор о найме отряда

Заключён в год от становления Владычества 259-й на Шипастом Торге

Наниматель: Братство Познания, действующее по воле и соизволению Библиотекариопага, в лице уполномоченного мага-архивариуса Иллариона Чтеца.

Нанимаемые: вольный отряд «Серые Гончие», под предводительством капитана Эйнара.

Серые Гончие обязуются принять на себя труды по очищению Обсерватории от посторонних лиц, кои незаконно окопались в оной и творят деяния, противные воле Библиотекариопага. Под посторонними разумеются как культисты Кометы, кои проводят опыты недозволенные и опасные, угрожая целости стен Обсерватории и спокойствию окрестных земель, так и любые прочие лица, что незаконно там пребывают.

Отряду надлежит совершить следующее:

- Изгнание или умерщвление культистов.

- Пресечение их экспериментов.

- Устрашение всех остальных культистов, которые захотели бы в этих стенах расположиться.

Условия явные

Серые Гончие должны проникнуть в Обсерваторию без излишнего шума, дабы не привлекать внимания властей Города, и зачистить помещение от указанных выше лиц, не оставляя следов, могущих указать на причастность их самих или же Братства.

Наниматель с этой целью им предоставит схемы подземных ходов и потайных дверей Обсерватории, а также обеспечение отступления в случае неудачи, но не более одного раза.

Условия тайные, что ни при каком случае не должны разглашаться, даже иным библиотекарям. Разглашение карается отлучением от Торга и охотой за предателем.

В Обсерватории могут пребывать наследники Волопаса, ведущие астрономические изыскания вопреки запрету Библиотекариопага.

В случае обнаружения оных Серым Гончим надлежит:

- Изъять все оборудование и дневники наблюдений, дабы знания, добытые в нарушение устава, не распространились далее.

- По возможности сохранить им жизнь, но не в нарушение условия выше.

Клятвы, слова, свидетельства

Исполнители приносят обещание хранить молчание о тайных условиях, даже под пыткой.

Наниматель приносит обещание, что не утаил иных сведений, могущих погубить отряд.

Подписи:

Илларион Чтец

Эйнар

Услышано и засвидетельствовано Шипастым торгом

В те дни, когда живые боги ходили по земле, опаленной великой войной, а тени древних божеств шептались в руинах забытых городов, жил маг по имени Тополь. Сильный волей и острый умом, он был одним из тех, кого уважали и боялись в равной мере. Его клятва была крепче стали, а слово — твёрже камня.

Но так было до той роковой ночи.

Тополь дал клятву, заверенную самими богами, что совершит великое дело. Но в самый отчаянный миг, когда его слово должно было исполниться, Тополь дрогнул.

Он отступил.

Не страх сломал его — нет, он был храбр. Не слабость — ибо сила его магии не угасла. Но в сердце его поселилось сомнение, и он решил, что поступит иначе, чем обещал.

С тех пор Тополя называют Клятвопреступником. Говорят, что тени павших шепчут ему в спину, что каждое заклинание обжигает ему пальцы, напоминая о преданном слове. Его имя стало проклятием, а его судьба — предостережением для всех, кто думает, что клятва — всего лишь пустой звук.

И если однажды вы встретите в дороге одинокого мага с глазами, полными пепла, знайте — это Тополь. Он ищет искупления, которого уже не найдёт.

Ведь предательство — это не просто поступок. Это клеймо, которое не смыть ни кровью, ни временем.

В 60-й год от прихода на Цветущий Холм

Старик ночью умер, и не осталось никого, кто достоверно помнил старые времена. Мы его даже еще не прикопали, а Лих и Чалый начали свой обычный спор.

Лих говорил, что место это проклятое, а мы сюда еще и людей приводим, чтобы торговали с нами, и тем самым их тоже губим. Дескать, тянутся они сюда на наши торговые огни, а потом и их проклятие настигает, ну и все. Так тут и остаются, кто промедлил.

Чалый говорил, что это их проблема, не наша, а наша проблема - курган, и наш долг - жечь огонь у кургана, и нет ничего выше этого долга, а кто бросает свой пост, тому, кстати, Старик на первый раз отрубал палец, а на второй руку.

Тут они все бросили и пошли проверять сундук Старика, не осталось ли там записей, что важней и правильней, но оказалось, что все записи в сундуке Старика пожрали мыши. Еще бы, он же почти слепой был последние лет пять, было ему не до чтения.

Чалый сказал, что отряд останется где был, а Лих набычился и сказал, что это мы еще посмотрим, потому что там, поодаль, вдали от кургана стали лагерем другие теллекурре, из племени Совы, и сказали, что у них есть план, как всех отсюда вывести. План не быстрый, но рабочий!.. Но Чалый сказал, что никто никого никуда не поведет, и тут они стали драться.

Потом мы их растащили, и они договорились сыграть в тонк и так решить. Лих сначала выиграл, но Чалый сказал «до трех раз» и выиграл, тогда Лих сказал «до пяти» и выиграл, тогда Чалый сказал «нет, играем до семи», тогда Повар их облил грязной водой из лоханки и сказал, что никто из них пока не капитан и не может решать за отряд, и надо сначала поговорить всем вместе.

И так мы собрались и решили, что никто никого держать не станет, и никто, главное, не знает, как правильно, а значит, надо пробовать и так, и эдак.

И договорились мы так.

Кто считает, что главное для отряда - хранить курган, и выполнять старое, и быть светом в ночи, который оберегает других, тот остается здесь с Чалым.

Кто считает, что главное для отряда - вести честный торг, и выполнять долг гостеприимства, и встречать пришлых людей так, чтобы ничего им не угрожало, и быть светом в ночи, который укажет путнику, куда ему идти, тот идет с Лихом.

Но вместе мы все еще Братство свечи.

Конечно, через пять минут после этого решения Чалый уже бубнил, что братство - тупое слово, потому что у нас тут не только братья, но и сестры, и вообще «люди свечи» звучит гораздо лучше, и в целом был готов начинать новую жизнь с нового листа. А Лиху не нравилась “свеча”, а нравились “огни”: он говорил, что Старик ему рассказывал, что в старое время обходились без свечей и фонарей, а жгли факелы. Я с тоской глядела на это и думала: сможем ли мы остаться одним отрядом?

В глубинах Маахеса есть здание, которое трудно найти, поскольку оно есть обман или загадка. Таковым оно было сделано, конечно, для испытания ищущих, но не только. А в большей степени – для того, чтобы то, что находится внутри, не было видно так ясно и издалека, как было бы, гори оно там открыто. Подобные явления заметны любому магу, а также всякому человеку с обострённым чувством инородного, и паломничества профанов было бы не избежать.

Внутри этого сооружения находится жаровня. Она стоит там несчётные тысячелетия. Пеленатели Маахеса знают о ней и умеют с ней обращаться, но даже они не знают, кто именно за ней приглядывает. Знают лишь, что имя одному из сторожей – Страх.

Говорят, что пламя, которое там слабо тлеет, – это искра небесного огня, Его огня. Такой огонь не может существовать ниже небес, однако каким-то образом на землю он попал и поддерживается негасимым.

Что именно он пережигает, говорить запрещено. Но делает он это очень медленно.

То, что получается в итоге, – чёрный порошок. Порошок несёт истинную смерть. Из него она может быть изготовлена.

Царственный Дважды Первый из Маахеса подозревает, что такой смерть и подразумевалась, однако в результате древних катастроф она не создалась в надлежащем виде. Это делает и бессмертие, и плодовитость мертвецов возможными.

В людских делах обычно истинная смерть не нужна. Отнять жизнь можно гораздо проще. Однако порошок может погасить жизнь там, где её чрезмерно много. Употребление же порошка иным образом позволяет пробудить поистине могучую нежизнь, поскольку позволяет бальзамировщику добраться до средоточия воли.

Завтра наступит Ночь Огней. Большой праздник города Роза, когда все танцуют, пьют, жгут костры и греются у жаровень, угощаясь самыми вкусными закусками. Чем ярче платье - тем лучше! Чем громче песня - тем радостней! Это ночь счастья, когда сама тьма отступает, а тени - это просто тени.

Но все это наступит завтра. А сегодня, самая глухая ночь. Свет прольется над городом только завтра. И в Саду очень тихо. Даже обитатель кокона перестал шебуршать своими лапками, а шептуны будто бы испуганно примолкли.

Только Древо шелестело листьями, словно желая рассказать историю. Так часто ему рассказывали сказки, зачитывали выдержки из летописей самых разных отрядов, что все ждали, что однажды Древо и само захочет что-то рассказать… Они читали об этом, слышали из рассказов старших, но не могли и надеяться, что на своем веку услышат это чудо - как Древо говорит. Садовникам хорошо знакомы старые легенды о том, что когда-то и деревья, и камни, и звери умели говорить. И человек научился этому именно у них. Но затем все, кроме людей, потеряли это священное право. А может быть потеряли его как-то иначе, например, люди завоевали, отняли это право. Но все это в данный момент было не так уж и важно. Садовники видели сейчас чудо, еще не зная, что, возможно, в самое ближайшее время станут сопричастными тому, как расцветает величайший из Цветков.

Земля около ствола, там, где были видны самые толстые из корней, зашевелилась. Оттуда показалась женская рука, испачканная в земле. Она судорожно дергалась, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Ей помогли. Это выглядело, конечно, немного пугающим, но обычно в Ловушке такое не выглядит чем-то опасным. Особенно рядом с Древом. Это была Боярышник, “спавшая” удивительным сном рядом со своим Истоком. Чуть больше года назад, когда этот Исток, как и все прочие, пострадал от осушения, она заснула около Древа, довольно быстро погрузившись под землю. Теперь Боярышник вернулась - Древо, постепенно восстанавливающееся как Исток, пробудило ее.

Но на этом все не кончилось. Именно Боярышник принесла послание от Древа, которое должна была передать своей семье, всему отряду.

• У меня есть долг. Перед моей подругой. Когда-то она… Я не защитила

  ее, хотя должна была. Но она возвращается, должна вернуться! Наше Древо, - Боярышник указала рукой на могучий ствол, - предупредило меня об этом. И разбудило меня для того, чтобы я помогла Белой Розе расцвести. Все мы, - она с надеждой оглядела всех собравшихся.

Они были ее семье, ее потомками, ее соратниками и друзьями. На секунду сердце ее сжалось от тоски

“Все повторится вновь. Я снова ступаю на этот путь. Но разве когда-либо я сходила с него?” - подумала она.

• В Ночь Огней, завтра, начнет распускаться Белая Роза,-теперь в ее

  голосе была только уверенность. - Мне было явлено! Прекрасный бутон распустится не сразу во время Ночи Огней, ей потребуется время и силы (ночь с 31 июля на 1 августа), и это неизбежно.

…Не каждый, но лишь один из ростков обернется Белой Розой.

И в этом будет кровь отряда

И в этом будет слово отряда

И в этом будет смерть отряда

Но в этом будет и любовь.

Боярышник произнесла эти слова громко, чтобы ее услышал весь отряд.

Записано верно со слов Крапивницы, жительницы квартала Ловушка города Розы, 12 лет от роду.

Я шла в сумерках по улице с двумя подругами. Пятно, старшая, несла фонарь. Из-за угла нам навстречу вышло несколько вооруженных людей. Мы были уверены, что они ничего не сделают нам, пока они не начали нас окружать. Они не выглядели, как местные.

Лица у всех них были непримечательные, обычные. Только шрамов много, слово бы от огня. С ними был один непохожий на них человек тщательно скрытым лицом, в темной одежде, не воин. Ужасно неприятный по ощущениям, от него веяло чем-то угрожающим. Думаю, колдовством. Он нес что-то вроде посоха. Он говорил тихим голосом и в основном с одним из бойцов: хорошо одетым, самым важным с виду.

Важный спросил нас: мелочь, кто хочет подзаработать. Мы не хотели, поэтому попытались смыться. Он поймал меня и сказал, что придется мне им помочь. Пятно и Пушистая тем временем убежали.

Он нес меня подмышкой, как тюк с вещами, зажав мне рот. Они прошли через квартал и остановились возле Последнего Приюта.

Скрытое Лицо дал что-то выпить всем, кто был с ним, кроме главного бойца. Выпив, они скривились и спросили, что он им подсунул. Тот сказал, что это просто испорченный напиток, чтобы добавить им немного рези в животе для надежности. С резью точно не хочется болтать и смеяться. Сказал, что мог бы сделать им больно иначе, а мог бы просто вежливо попросить, но это самый надежный и дешевый способ стереть ухмылку с любой рожи.

Затем он подошел к нам с Важным и сказал, что надо и в меня залить чуток питья для расстроенного желудка. Важный был явно недоволен, аж скрежетал зубами. Сказал, что такой договоренности не было, и обсудит с ним про это позже. Меня велел не трогать, мол, сам разберется. Затем он поставил меня перед собой, присел на старый поваленный столб и сказал, что если я посмею засмеяться или что-то сказать, он убьет меня. Чтобы я не забыла наказ, отвесил мне пощечину. Голой рукой, не железной перчаткой. Но сильно. Потом связал меня и запихнул мне в рот монету, чтобы я уж точно молчала, сказав, что смогу оставить ее себе, если буду молчать хорошо. Больно мне в таком случае не сделают.

Дальше мне надо было просто смотреть. Замотанное лицо подошел к стене Последнего Приюта, коснулся ее рукой и закричал что есть мочи что-то вроде “Я ПРИШЕЛ СОЖРАТЬ ТЕБЯ, БЕЛАЯ ВОДА!” и воткнул в землю рядом то, что сначала казалось мне посохом, но это наверное было копье. Бойцы стояли полукругом вокруг него, но неплотно, и мне все было видно. Дверь Приюта была с другой стороны. Кажется, там был свет, но отсюда не было видно, что творится внутри.

Придерживая копье, он продолжал кричать. Мне казалось, что целую вечность. Но, может быть, минут пять. Или десять. Он рассказывал, какое отвращение испытывает к какой-то женщине. И еще ненавидит каких-то людей. Как он своим колдовством разрывал на части детей, чтобы преподать урок их родителям, как делал вид, что прощает своих приближенных за оплошность, а потом неожиданно, в момент, когда им было хорошо, казнил их мучительным образом, чтобы устрашить прочих. У него был неприятный, высокий, не мужской и не женский голос. Кричал он во всю глотку и почти без перерыва. Только один раз он прервался, чтобы выпить воды, после того как захлебнулся хриплым криком, разносящимся далеко кругом. Когда он это сделал, Важный быстро ткнул в спину одного из бойцов, и, пока Скрытое Лицо пил и переводил дух, они тоже начали изо всех сил вопить хором: “Он пришел сожрать тебя, Белая Вода!”. Затем бойцы замолкли, и тут же крики о ненависти и наказаниях продолжились.

Внезапно Скрытое Лицо затих и молчал, наверное, минуту. Где-то вдалеке разносились крики, доносился невнятный шум, но вокруг нас никого не было. Так странно. Стало холоднее и поднялся ветер. Мне казалось, что стены Приюта будто бы мерцают, а потом становятся темнее, чем были. Может быть, у меня просто потемнело в глазах. Его молчание было страшнее криков.

Помолчав, Скрытое Лицо опять заорал, да так, что я чуть не подавилась монетой. “Я тебя сожрал!” крикнул он раз пять, а может, семь. Наверное, не меньше семи. Я очень хотела, чтобы это скорее кончилось.

Потом он перевел дух и, как ни в чем ни бывало, отошел от стены и подошел к Важному. Они начали спорить о чем-то: лишние меры, не надо травить сопровождение, не надо кормить свидетеля монетами… Бойцы были рядом. Кто-то смотрел во мрак переулков, кто-то держался за живот или уже пытался в темном углу быстрее очистить желудок. Рядом никого не было, и я попыталась отползти или развязаться. Меня заметили, сказали, что больше не нужна, развязали и ткнули в спину, наказав лететь оттуда не оглядываясь.

Подруги думали, что меня уже нет в живых. Я не сказала им про монету, они же сбежали. А про остальное день спустя рассказала. То же самое, что вам. Это все правда так и было.

Дата этого письма неизвестна

Дорогие мои Светлячки,

Пишу вам при свете двух лун, бликующем на лезвиях, воткнутых в землю вместо крестов. Эти серебристые и равнодушные отблески света – будто взгляд любовника, который уже забыл ваше имя. А вокруг столько красоты!

Видела сегодня чудо: девочку с косичками такими тугими, аккуратными — мама, наверное, плела, целуя макушку, — и десять солдат вокруг. Её заколка из кости, с резьбой в виде лошадки, явно результат труда какого-то деревенского мастера, не упала даже когда она перестала дергаться под их потными, грязными телами. Какая преданность красоте! Разве это не прекрасно?

А еще пленник. Он был жертвой в одном из наших ритуалов на рассвете, и первые лучи солнца упали на капли крови на его лице. Они сверкали, как рубины, как крошечные зеркала, отражающие весь ужас и великолепие этого мира. Я смотрела и думала: вот оно, настоящее искусство.

Последнее время я много думаю о прощении и плате за него. И кто эту плату должен внести. Когда ты готов простить? Бывает ли такое, что простить нельзя? Вот сегодня видела мальчика — он стоял над телом человека, перерезавшего горло его матери за день до этого. Дрожащий нож в его руке был так же прекрасен, как и слезы на его щеках. Прости, — шептал он. Прости, что не могу простить. Разве это не божественно?

Потом была женщина, целовавшая окровавленные руки палача, убившего ее детей. Ее губы оставляли на его коже следы, как печати на пергаменте судьбы. «Я свободна», — сказала она. И бросилась на копья окружавшей помост стражи.

Прощение — это такой простой способ избавиться от боли? Перечеркнуть все зло, что ты натворил? Или, быть может, способ сохранить эту боль? Запечатать в янтаре «Я выше этого», превратить в драгоценность. Носить его в сердце, как маленькие огоньки свечи в плену фонаря — чтобы они освещали дорогу туда, куда ты идешь, в самое темное место твоего пути.

Я продолжу свои наблюдения за красотой. Это любопытно. Пусть мир видит, как сияют мои шрамы — ведь каждый из них был когда-то прощением. И пусть видят ваши… пока они еще свежи.

С любовью,
Сияющая