Записано Ладой Кичигой в 505 г. после С.В.

Находясь на склоне своих лет, понимаешь, как все сложнее становится удержать в памяти то, что когда-то казалось таким близким. Я помню улыбку своей матери, но не помню, как она выглядела; я помню имена своих трех мужей, но мне уже все сложнее припомнить, какие блюда они любили. Человеческая память - замки из речного песка, которые смывает волна времени. Поэтому я хочу записать то, что знаю о проклятье оппида Ловушка, земля которого некогда называлась Цветущий Холм.

Сейчас чаще всего говорят, что проклятье обрушилось на нее 259 году после Становления Владычества, когда на Розы пал огонь, и Ловушка пылала так, что плавился даже камень. Я скажу - нет. Великая радость и великое несчастье оставляют яркие следы в наших летописях, а медленное, изматывающее разум и тело проклятье и безумие, как это ни ужасно, становятся обыденностью. Мало кто пишет о том, что он ел на ужин, если ест каждый день. Так и очень мало упоминаний вы найдете в старых летописях отрядов об этом - проклятье было нормой, о которой не стоило и писать.

Я не знаю, с чего все началось. Эти тайны так и не открылись мне. Но знаю, что больше всего наше проклятье напоминает долг. Исходя из этого человек, прозванный Абаком, из семьи Сомбре, и действовал. И так как у него получилось, почти получилось, предположу, что он был прав. Но я забегаю вперед и сейчас попробую начать заново.

Проклятье - или долг, или благословение - появилось очень давно, сотни лет назад. И вначале оно было едва заметным: просто людей, - не всех и не всегда, - начинало тянуть обратно. Им снился черный лебедь, который клевал их сердца, наполняя неизбывной тоской, и звал вернуться.

Затем земля перестала отпускать людей совсем. То, что сейчас находит на тех, кто долгое время не ступают на ее землю, тоже не случалось. Наверняка вы видели таких, когда они приползают обратно - кричащих, плачущих, пытающихся причинить себе или другим вред. В стародавние же времена такого не было. Их тянуло, сердца их сжимались от тоски, они возвращались, но не страдали.

Сейчас мы зажигаем фонари и стережемся теней по ночам. Сейчас мы знаем, что из глаз знакомого человека на тебя может взглянуть твой умерший прадед. Когда земля перестала отпускать людей, лишь крайне редко, в самые черные ночи, раз в десятки лет появлялись хищные тени, лишь раз в десять лет кто-то другой смотрел на тебя глазами твоего ребенка.

Так длилось долго и неизменно. И, как я писала выше, стало… привычным. Но не все махнули на него рукой. Некоторые видели, что новые люди попадают в Ловушку, что оно притягивает их и становится сильнее, как сель, что сначала кажется только небольшим потоком, чтобы потом обрушится на невнимательных, забывчивых и беспечных каменным ураганом.

Человек из Роз, Абак из семьи Сомбре, взялся за огромный труд снять проклятье с Ловушки. Он стал делать так, как умел лучше всего - посчитал. Что он насчитал и как - Абак скрывал от многих. Видимо, добро, что он хотел принести, некоторым показалось бы злом. Было это примерно за 185 лет до становления Владычества. Знаю, что он долго готовился, и у него получилось. После того, что он сделал, последовали благословенные пять лет, когда Проклятье оставило Ловушку.

Не было ни теней, ни снов: словно все души, что накрепко привязаны к этой земле разом освободились. Некоторые уехали, другие остались - все дышали свободно и ясно, а земля была все так же богата и щедра, как и раньше. Не исчезли с нее ее богатства, а проклятье прошло, будто его и не было. Заговорили о том, чтобы назвать Ловушку воистину благословенной.

Что случилось, почему благословенные годы закончились - мне неизвестно, как и то, что случилось с мудрейшим Абаком. Источники твердят о тех годах как о времени многих событий. Известно мне, что затем проклятье обрушилось на Ловушку с новой силой, а затем была трагическая Ночь Потухших Фонарей. После нее теней стало больше, они стали опаснее. Все чаще кто-то иной смотрел на тебя из глаз друзей и близких. А тех, кто долго находился далеко от земли Ловушки, теперь корежило и корчило так, как скручивает и в наше время.

Долго длилось так, вновь оставаясь неизменным. Мы, моя семья и народ, умели здесь жить. Знаю, что живущие в Розе и других кварталах могут осудить нас за те ритуалы, что проводятся около древа Кичига. Сама я была единожды девой Варуна. Так мы платим, сами того не зная и забыв тот давний долг, что высчитал когда-то Абак и что связан с этой землей. Справляем не по злобе и жестокости, а из заботы о себе, своих детях и городе. Раньше, в стародавние времена достаточно было скота в них, но затем, после Ночи Потухших Фонарей потребовались и более тяжкие жертвы.

В 75 году после Становления Владычества казалось, что вот-вот повторится трагедия Ночи Потухших Фонарей. Внезапно появилось много теней, стенающих, несчастных и опасных. Но они отхлынули от света и отступили, не успев коснуться многих. Один безумец, глядевший на Комету, сказал мне три десятка лет назад, что они были как-то связаны с Истоками. Но я не понимаю, как так может быть, ведь Истоки появились лишь через двадцать лет…

В 259 году после становления Владычества, когда на Ловушку пал огонь с небес, все снова переменилось. Одни вам скажут, что это произошло из-за колдунов; другие - из-за Обсерватории, которая была здесь построена; а третьи - что ее притянуло что-то иное. И я убеждена, что правы именно третьи. Проклятье, что раньше звало к себе только людей, притянуло к себе часть Кометы. Маленький ее кусочек упал на Обсерваторию - в этом я убеждена. Да, это была катастрофа. И именно после нее проросло в душах людей то, что связывает единым проклятьем не только всех жителей Ловушки, но и каждый отряд в ней. Словно преломилось проклятье в их связанных душах как в разбитом зеркале, отразилось в каждом из отрядов по-своему, инаково. Это последнее событие ярче прочих других горит в памяти людей, но не первым оно было, а лишь последним из известных.

Мне неизвестно, каким проклятье станет дальше. Возможно оно коснется другой земли Роз, возможно, еще сильнее опутает жителей Ловушки или притянет к себе и вовсе что-то невероятное.

Пусть боги будут милостивы к нам.

Моя мать не всегда спала колдовским сном. Напротив — сноходчество было ее делом, ее трудом, ее победой. Те, кто шепчет, будто она бежала от мира в сон, будто она скрывалась там от моего отца, лгут — или не понимают ничего. Она не отступала, а прокладывала дорогу.

Именно она, Мирина, соткала первую нить сноходчества. Не было до нее ни карты, ни направления. Не было даже подтверждения, что такой путь возможен. Но она ткала — из мыслей, из памяти, из боли нашего народа. Она вплела туда все, что знала и не знала, все, чего коснулась. Она была первым из сноходцев — или ловцов снов, как называли себя впоследствии ее ученики.

Теперь по этому пути, что переплетается, как паутина, проходят другие, наследующие ее труду. Они встречают друг друга в том мире, оставляя здесь только дыхание и неподвижное тело. А в том мире — беседуют, исследуют, ищут. Некоторые ученики моей матери могли читать чужие сны, управлять людьми в их снах, жить в них и даже выносить из снов предметы.

Мать говорила об этом так: «Заснув вечером, мы, в сущности, превращаемся в актеров и всегда переходим на другую сцену для того, чтобы сыграть свою роль. А днем? Днем, наяву, мы эту роль разучиваем. Иногда случается так, что нам не удалось ее выучить, тогда не следует появляться на сцене и прятаться за другими актерами, которые лучше нас знают свой текст и шаги на этом пути».

Когда я впервые оказалась в ее сне, что-то показалось мне странным. Потом я поняла, что это закономерность, а не случайность. В ее сне никогда не было видно кометы: в прошлом ли, в настоящем или в будущем.

Не раз я слышала от нее: «Во сне мы чувствуем себя как рыба в воде. Время от времени мы выныриваем из сна, окидываем взглядом собравшихся на берегу и опять погружаемся, торопливо и жадно, потому что нам хорошо только на глубине».

Конечно, Властелин захотел Взять ее. Как иначе? Ей не было равных. Но когда он пришел, она не просыпалась, сколько бы боли он ни причинял ее телу. Она и не была в его власти. Она осталась там, в собственном мире, где он не имел имени. Ее физическое тело просто исчезло. Ни пепла, ни праха: она стала частью той вязи, которую сама сплела.

И тогда-то его взор и обратился на нас.

Легенда об основании города Розы

Давным-давно, когда земля Клина еще не знала единого владыки, а в тени Облачного Леса рыскали чудовищные медведи-берендеи, пришел на берега Великой Скорбной молодой вождь Кичига. Вел он за собой тринадцать родов теллекурре, что покинули древний лес и искали спасения от его ужасов. И решил Кичига, что не быть ему скитальцем — станет он князем Клина или сложит голову в бою.

Долгие годы лилась кровь в битвах с гордыми форсами, пока у Великой Скорбной не сошлись два вождя: Кичига и Тревор, княжеский сын. Сошлись в честном поединке, и пал Тревор от руки Кичиги. Но и теллекурре были обескровлены, и не могли сокрушить форсов окончательно.

Тогда Кичига пришел к старому князю Фелану, отцу павшего, и предложил мир: взять в жены юную Гвендолин, внучку князя, и править Клином вместе, чтобы дети их наследовали землю. В знак доброй воли сорвал он розу с куста шиповника, что рос там повсеместно, и подал её Гвендолин. Девушка улыбнулась ему и полюбила его в тот же час всей душой. Но старый князь покачал седой головой.

— Больше ты просишь, чем может просить жених у семьи невесты, — молвил Фелан. — Возьми Гвендолин, возьми поле, паши его, как простой земледелец. Но если жаждешь власти над Клином — подари розу не ей, а Мокошь. И если примет твой дар — земля будет твоей.

Страшна была Мокошь, грозная богиня, что выбрала эти земли местом своего вечного отдыха! Но дружина подбадривала Кичигу, и не мог он отступить.

Гвендолин же, сердцем уже привязанная к воину, шепнула ему три совета, ибо знали об этом все девы и жены форсов: насыть Мокошь, лиши ее оружия заранее, не целуй ее.

И вот повел Фелан Кичигу к древнему кургану, где в склепе покоилась Мокошь — та, что была самой землей Клина. И вошли они в склеп, и увидели там каменное изваяние, подобное женщине.

Темен был тот путь, ибо полторы тысячи лет Мокошь лежала здесь, и полторы тысячи лет форсы поили ее кровью. И кости их сложились в костяной склеп, и в этом склепе лежала она, а как вошел храбрец внутрь - костяные двери за ним затворились.

Увидел Кичига, что усмехается Фелан, и понял, что князь заманил его в ловушку. Ибо не открылись бы костяные двери, если не напоить Мокошь кровью. Но не дрогнул герой, а одним махом срубил Фелану голову с плеч. Кровью Фелана напоил он каменные уста и насытил так Мокошь. Надломил он меч, лежащий у гроба, чтобы так лишить ее оружия. А целовать каменные губы не стал.

И когда коснулся руки Мокоши розой, открыла она очи, и ожила каменная статуя. Ударилась она об землю и обернулась Гвендолин - возлюбленной Кичиги!

Понял Кичига, что не насмехался над ним Фелан, а лишь испытывал твердость его как правителя: знал он, что не стать Кичиге князем над форсами, покуда жив старый князь. Взял он тогда за руку свою возлюбленную Гвендолин и взошел с ней на курган, и капли крови оросили розы, что росли на нем. И склонились перед ним и теллекурре, и форсы.

Так стал Кичига князем Клина, а Гвендолин — его женой. На месте же кургана основал он город Розы, где правил долго и мудро. А через девять месяцев родился у Гвендолин сын, что стал князем Клина после своего отца.

Черновики книги, найденной при обыске

в доме ученого Коннала МакБрайта в 20 г. после с.В.

…Начнем с того, что битвы, предшествовавшие «великому союзу», не были ни равными, ни честными. Летописи отрядов, переживших это время, ясно указывают: теллекурре прибегали к поджогам житниц, отравлению колодцев и вероломным нападениям на священные курганы. То, что Тревор принял вызов Кичиги, — это акт отчаяния, а не доблести. Он погиб, защищая остатки рода. И вот — в «легенде» — его смерть объявляется «вратами к миру». Очевидная подмена.

Далее — самое чудовищное: брак с Гвендолин. В «предании» этому уделяется особое внимание, это преподносится как символ любви, примирения и продолжения рода. Но где в этом месте рассказа — слово о возрасте девушки? Гвендолин на тот момент едва исполнилось 12. Ее «улыбка» — не любовь, а следствие шока и страха. Ее род по сути почти уничтожен: дед обезглавлен, отец убит. Брак с завоевателем в таких условиях — не романтический союз, а узаконенное насилие. В более поздние годы, напомню, Гвендолин трижды пыталась отравить Кичигу. Об этом теллекуррские скрижали умалчивают.

Отдельно следует разобрать обряд «упокоения» Мокошь. Теллекурре выдают Кичигу практически за жреца, а его действия за ритуальные, но он был воспитан как воин — никто не учил его, как следует вести себя с богами. То, что он совершил в кургане — акт дикости, который назвали бы кощунственным даже на диком Южном континенте. Я даже не буду описывать это святотатство.

Есть и менее известные, но важные детали, которые теллекурре предпочитают забыть. Например, первым делом Кичига запретил ношение родовых знаков форсов — нарушителям вырывали глаз. Это было не объединение двух народов, а обыкновенное уничтожение наших традиций! Известно, что вскоре после того, как Кичига сделал Розы своей столицей, он приказал уничтожить храм, где хранились предания народа форсов. Его камень был использован при строительстве крепостных стен — буквальное превращение нашей памяти в их опору. «Совет старейшин» при князе, о котором упоминают поздние хроники теллекурре, состоял исключительно из его людей. Ни одного форса среди «советников» не было еще пару десятилетий — и то они вошли в него лишь в качестве заложников…

Легенда о том, как Сова осталась позади

Давным-давно, когда звери еще вели с человеком равный спор за право жить под небесами, случилось смятение в земле теллекурре. Глубоко в Великом Лесу, который в ту пору еще не знавал топора человека, там, где даже ветры говорили шепотом, собрались тринадцать родов по зову молодого вождя Кичиги. Был он тогда юным и и пламенным, нож его был острым, а слово — прямее стрелы.

И сказал Кичига на Совете:
— Довольно нам прятаться в корнях и тенях — там, где все теснят нас! Сколько можем мы страдать? Надлежит ли человеку скрываться в тенях, как зверю? Выйдем на равнину, туда, где высятся курганы наших героев! Там возродим теллекурре для мира — не в страхе, но в славе!

И поднялись герои, и каждый поклялся в верности выбранному пути. Велегор — седой, как северная буря; Яромир быстроногий; Лесовик, что помнил все слова, когда бы их ни произнесли; Змиулан, что ведал ядами и мудростью; и хитроумный Вульпес с коварным Тенепрядом; и Вепреслав в искусных доспехах; и Вышеград — что смеялся даже в бою; и упрямый Туровит; и несговорчивый Колюмир; и Тинич, что ходил с духами как с братьями. Словом, одиннадцать из двенадцати родов сказали Кичиге «да» и тронулись в далекий путь.

Но один не двинулся, а остался у костра, где вели теллекурре свои беседы.

То был Ночовей, сын Луны и холма, безумец и провидец, слуга Мокоши, хранящей женскую силу, тайны пряжи судеб и лесов. Не носил он никогда при себе оружия — только совиное перо в волосах да зеркало из черного обсидиана. Он глядел в отражение — и видел будущее. И в ту ночь, когда звезды над головами кружились медленно, будто в печали, явилась ему Мокошь — в шелках росы, в венке из вереска. Голос её звучал, как пение воды под льдом:
— Не иди, Ночовей. Пусть бегут, как молодые олени, но ты промедли. Ибо первым, кто явится туда, достанется не слава, но кара. Один раз они уже не послушали меня, и снова они нарушат законы древние, мои законы, — и взыщет земля с них по праву.

Трижды погадал Ночовей, и трижды призывал к себе ночную птицу-вестницу, и трижды та садилась на его плечо. И все знамения подтвердили слова Мокоши: кто явится в ее владении, тот встретит там испытание, с которым не справится без помощи тринадцатого - того, кто промедлил.

И остался он со своим семейством и своими людьми. Иные племена недобрым словом поминали Ночовея в пути. Но после, когда проклятие пало на них, это Ночовей вывел оставшихся, как пастырь, как последний светильник во мгле. Ибо не всегда истина приходит не всегда с мечом, но часто — с молчанием и терпением.

В те времена, когда земля дышала древними чарами, а боги ещё ходили среди смертных, жил могучий герой. Преследуемый врагами и не желающий склоняться перед ними, он путешествовал вместе со своими друзьями, чтобы обрести величайшее из сокровищ. Много опасностей они встречали во время своего путешествия: и страшных чудовищ, и могучих колдунов, что желали поработить их волю, и гнев богов, сурово глядящих на смертных.

Пришли они однажды в край, что был богат, и было там то сокровище, что они желали обрести. Но на той земле жило хитрое племя, которое не желало отдавать им то, чем владели сами. Много зим длилась великая распря между пришельцами и гордым племенем. И когда силы обеих сторон иссякли, судьба решила испытать героя. В кровавой сече герой сразил вождя чужого племени, но победа оказалась горькой, ибо не обрел он желаемого.

Тогда старейшины собрались на совет, и мудрый старец, отец павшего воина, изрек:

– Возьми в жёны внучку мою, и получишь то, что желаешь. Но сперва докажи, что ты достоин.

Он указал на древний курган, в котором жило древнее чудовище:

– Приносим мы жертвы у этого кургана. Отправляйся туда, в самые его глубины. Только так ты обретешь то, что ищешь.

Дочь старца, чьи глаза сверкали как звёзды в ночи, а волосы струились подобно рекам тьмы, глядела на героя. Она знала, что дед ее хитер, так как отправляет героя на верную смерть. Была она была не просто девушкой – в её жилах текла кровь древних колдуний, знавших тайны жизни и смерти.

Девушка, чьё сердце уже склонилось к герою, отвела его в сторону. Ее голос звучал как шелест заклинаний:

– Я видела твою судьбу в пламени священного очага. Ты победишь, но лишь если будешь следовать моим словам. Должен ты напоить ту, что там внизу, кровью, чтобы не съела она тебя сразу. Должен ты следить, чтобы не обняла она тебя и не поцеловала, так как забудешь ты себя тогда навсегда. И до того, как станешь биться с ней, лиши её оружия.

Поцеловала девушка героя и добавила:

– Но помни, – прошептала она, обвивая его шею руками, – если ты предашь меня, то боги услышат мои молитвы. А ежели погибнешь, то я буду горько плакать по тебе.

Понял герой, что старик хотел гибели ему, желал обмануть. И не собирался герой такого стерпеть. Поэтому когда он отправился к кургану, то взял старика с собой.

Герой ступил в склеп, и древние камни застонали под его ногами, а кости тех, кто за века был принесен в жертву чудовищу, хрустели словно сухие ветви. У саркофага он совершил жертвоприношение, вонзив кинжал в горло старца и напоив каменные уста его кровью.

Быстрой рукой откинул он в сторону меч, что лежал рядом с саркофагом, чтобы не смогла лежащая взять его.

Когда плита сдвинулась, перед ним предстала чудовищная воительница в истлевших доспехах – прекрасная и ужасная. Не видел герой женщины более красивой, могущественной и пугающей. Взял ее герой, так как посчитал это верным, чтобы обрести то сокровище, что желал, хотя и не рада она была тому. В миг страсти пыталась она поцеловать героя, но не дал он свершится поцелую – взмахом своего меча отсек ей голову.

На рассвете вышел герой из кургана, держа две головы – чудовища и старца, хитрого деда своей возлюбленной. Но взгляд его искал лишь одну – ту, чьи советы спасли ему жизнь.

Девушка стояла в стороне, ее лицо было подобно маске, так как увидела в руках героя голову своего деда.

Но верна она была своему слову. И в тот же день сочетались они браком и возлегли на ложе.

Через девять месяцев родила жена сына. И лишь одна старая рабыня потом говорила своим внучкам, что в шатре героя в ту ночь слышала крик не одного ребенка, а двух. Но откуда взялся там второй ребенок, и сама она не знала, так как поутру не было его там.

Жил с тех пор герой долго и счастливо вместе с молодой женой, детьми и своими друзьями. Долгий путь его был на том закончен.

Из записок Толмача, племянника и наследника Волопаса, посвятившего свои изыскания тем развалинам, что остались от дела жизни последнего выдающегося мага его рода.

…Видал я в пути своем много кристаллов и слитков; были среди них и те, что тверже доброго меча и славной палицы, были и те, что легко разгрызает даже ребенок - хрупкие, сладкие, с ароматом фруктов, подаваемые в качестве диковинного лакомства на десерт.

Но отдельного внимания заслуживают кристаллы, что можно найти в полуразрушенном квартале Ловушка славного города Розы. Говорят, это осколки кометы, что врезалась в Обсерваторию, из которой за ней же и наблюдали. Это слишком иронично, чтобы быть случайностью… но давайте же вернемся к кристаллам.

Насколько мне удалось понять, нет особого места и времени для сбора кристаллов, либо они были сокрыты от меня. Поучаствовать в процессе их обработки также не удалось; это секрет гильдейского толка, который в наше время вовек не выкупить ни за какие сокровища честным путем. А отпрыски нашего рода (что не секрет в городе Розы) ничего чужого не могут взять силой или обманом.

Зачем бы их обрабатывать, спросите вы? Неужели и осколок кометы может стать десертом, подобно леденцу?

О, все любопытнее. Обработанные тремя разными способами и истертые в пыль кристаллы знающие люди употребляют внутрь, используя полученные странные эффекты в своих целях.

Для обработки, удалось мне разузнать, используются особые сосуды - с виду мерные колбы, в которые засыпается строго определенное количество толченых кристаллов. Затем, насколько я понимаю, их подвергают различным воздействиям, не вынимая из колб. Может быть, нагревают, охлаждают…мне неведомо. Вдруг однажды постигнув это таинство, обязательно допишу.

Первая стадия.

Кристаллическая пыль, примененная после первой стадии обработки, позволяет узреть видение. И это не горячечный бред или болезненно вскрытое сознание; будто бы сам мир говорит с измененным разумом в этот момент. Я бы не утверждал это столь уверенно, если бы после приема как наяву не увидел одну занимательную историю забытого ныне отряда, которую прочитал в Библиотеке…спустя неделю. Причем в том, что я увидел, были подробности, которых не было в книге. Те, из кого удалось что-то вытащить об их опыте видений после порошка, говорили, что им открывались городские легенды, что не слышали они доселе, или легенды о глубоком прошлом, которых целиком они не знали.

.

Порошок можно принять только добровольно: его нужно посмаковать, потереть языком о нёбо, медленно и вдумчиво пожевать и проглотить. Говорят, тех, кого пытались кормить им насильно, тошнило, и не более. Впрочем, кто будет расходовать столь великую ценность столь глупым образом.

Если несколько человек, даже очень близких кровно или духовно, проглатывают содержимое своих мешочков вместе, не получают общего откровения: каждый будет одинок в своем трансе. Видения могут быть разными, могут быть похожими. Никто не выявил пока закономерности.

Транс видения длится четверть часа. Во время транса принявший пыль сидит, лежит или стоит, ходить не может, не реагирует на разговоры; мысленно он в другом времени и месте. Однако, при мне таких людей возвращали с небес на землю, применив к ним магию, либо просто ощутимо ранив.

Вторая стадия.

Пыль, прошедшая две стадии обработки, дает тот же эффект что и первая. И, помимо видения, принявшему может открыться магическое откровение; простому смертному, может быть, подобное и не сдалось, но маги испытывают к ним особый интерес, используя в своих исследованиях.

В среднем в каждой второй порций может таиться чудо.

Чтобы достичь второй стадии очистки знающие используют специальные конические колбы.

Третья стадия.

Желая провести третью стадию обработки требуется иметь еще одну колбу, круглодонную. Третья стадия включает в себя то же, что вторая; однако есть еще один эффект, за которые ее особенно ценят любители проклятых руин. Ведь им, а теперь и вам, известно, что в обломках обсерватории Ловушки или в других похожих страшных местах можно избежать погибели на первый раз, если принять в себя порошок третьей стадии. Правда, будешь при смерти валяться на том месте, где смерть пыталась тебя прибрать, либо, если попытаешься ползти, выползешь аккурат у входа в руины. Находок из развалин правда, вынести не выйдет в таком случае. Впрочем, всегда можно вернуться; оставленное, скорее всего, будет там, где случилась с тобой беда. Если кто другой не приберет.

Я взял у него лишь то, что было моим, не тронув его вещи. Ведь отпрыски нашего рода (что не секрет в Ловушке) не слишком хороши в накоплении богатств и склонны терять их.

Записано Гарманом Вульпесом из клана Лис в 518 г. от Становления Владычества

История оппида Ловушки начинается тогда же, когда и история города Розы, и тесно связана с ним. Я бы хотел написать о своем оппиде столь же подробно, как я это сделал для своего народа, но, к сожалению, не могу - многие годы я посвятил написанию других свитков. И постыдно мало, как и большинство, знаю об истории становления и развития оппида. Тяжело и то, что наша история сгорела в огне 259 года, когда то ли сама Комета, то ли ее малая часть посетила Ловушку. Безумные пророки, которые смотрят на нее, шепчут, что если бы это была сама Комета, то свершилось бы великое благо. Но я стараюсь не слушать их хаотичных речей - может быть, я и стар, но стерегу свой разум от подобного. Но я снова отвлекся и и вернусь к тому, с чего я начал.

О том, что здесь были поселения до того, как на эти земли пришел великий князь Кичига из клана Волка, ходят разные легенды. Читал в свитках, слова которых кажутся достоверными, что здесь проживали форсы. И именно из одного из их правящих родов он взял себе в жены Гвендолин. Не буду останавливаться на этом подробно, о тех славных временах написаны другие свитки. Для той темы, что я взялся описать, важно то, что именно в те времена были заложены Розы и наш оппид, чему немало способствовала внучка великого князя Кичиги - княжна Тростник. Наверняка вы слышали сказания о ней и Журавле.

Дальнейшие столетия наш оппид оставался вотчиной моего народа, где мы чаще мирно, чем оружно сосуществовали с другими народами. О том говорит моё имя, более приличествующее кому-то от крови форсов, чем от крови теллекурре. Но в том я вижу большое благо. Покуда мы храним наши знания, выживая даже тогда, когда само небо рушится на наши головы, когда нас гонят с родных земель и угнетают - не ослабнет кровь Первых Людей, что течет в наших жилах. Поэтому не зазорно брать себе мужа или жену от другого народа - так мы лишь укрепляем себя. Но важно не забывать.

Я нашел немало упоминаний о том, что во все времена оппид Ловушка почитался как удивительное место - богатое, но пугающее своей силой. А магов всегда тянуло сюда за тем, что даровала земля, но многие из них и обретали в ней свой последний приют.

Как я уже писал в другом своем трактате, некоторые полагают, что оппид не только всегда был благословлен, но и проклят. Может быть, и так.

Но некоторые факты мне удалось извлечь из старых свитков. В 190-180 гг. до С.В. в квартале происходили странные события: ходили слухи о большой геомантии, что творилась снаружи и внутри. И допускаю, что именно она привела к тому, что в 177 г. до С.В. случилось большая беда - запомнившаяся многим Ночь Потухших Фонарей. Чем она была, что тогда происходило, неведомо - но ночью разом погасли все огни в квартале. Великий крик боли и ужаса доносился из него. Наутро оттуда выносили трупы. Их было столько, что могилы для искалеченных тел копали еще несколько недель. Остается загадкой, что тогда случилось - чаще всего говорят о нескольких магах, которые явили свою прогнившую суть и истребили многих жителей оппида ради собственного могущества.

Следующим запомнившимся историкам событием было строительство Обсерватории, которое было завершено в 33 г. после С.В. Построенная по приказу из Сумрака, она должна была стать великим чудом света и была им, пока не начала приходить в упадок после бесславного окончания Века Величия. Однако и после него Обсерватория продолжала существовать, упорно вглядываясь в небесные тела и пытаясь раскрыть их тайны. Эти научные и магические поиски привлекали в оппид многих исследователей и мудрецов.

Разрушение Империи привело еще и к тому, что в оппиде нашли свой дом многие беглецы-теллекурре. Здесь они обрели убежище, старую крепость своего народа, где они могли укрыться от гонений. Они же принесли в Ловушку Уклад, по которому мы живем и по сей день, хотя некоторые его части старше, чем может показаться на первый взгляд.

В следующие десятилетия после падения Владычества в разговорах всë чаще стали упоминаться Сады. Ещё недавно этот участок квартала больше напоминал дебри, густо заросшие дикими яблонями и крапивой. Его не застраивали домами - говорят, в древности это место считалось то ли священным, то ли опасным. Его хозяева ухаживали только за небольшой оранжереей на краю дикоцветья. Теперь же здесь собралась группа людей, готовых возделывать щедро плодоносящие землю.

Все вы знаете, чем завершилась история Обсерватории - в 259 г. после С.В. на оппид обрушился огонь с небес, Проклятье - Обсерватория была разрушена в числе прочего, что сгинуло тогда. Когда погибшие были исчислены и все поминальные слова произнесены, жизнь продолжилась. Так происходило всегда - какие бы беды ни терзали оппид, он находит в себе силы жить дальше. Даже проклятые, мы продолжаем радоваться детской улыбке, любить своих близких и почитать богов.

Наш оппид помнит и удар Черной Плетью из Розы. Было это 30 лет назад. Это сейчас у нас два отряда, что ходят раскапывать Руины Обсерватории чаще, чем другие, и даже проводниками там могут быть - Сапожники и Циркули - а раньше их было три. Вот они-то, Ночные Охотники, и выкопали в Руинах мага. Говорят, что он сидел там еще со времен, когда Обсерватория работала: пережил и катастрофу, и несколько столетий в руинах. Но то не удивительно, так как известно, что маги могут жить долгу. Так вот, Ночные Охотники, его выкопали и решили с ним договориться. Они хотели, чтобы он стал частью их отряда, научил их ученика мага новым заклинаниям, научил делать трансмутацию кристаллов… Многого хотели, и тот на все согласился. Сказал, что он очень им благодарен за то, что они его откопали. Ночные Охотники, прислушавшиеся к его посулам и подчинившиеся его магии, вывели безумца из Руин, а он бросился в квартал Роза. Там он ворвался в Ратушу и убил бургомистра и его любовницу прямо в кабинете оного. Это помимо всего прочего люда, который он поубивал просто по дороге. В просеке, которую он проложил через город, осталось лежать трупов сто, как поваленные деревья. Его повязали, конечно. Жаль, что не сразу. Об этом деле много было пересудов и обсуждений. И Олав, и Глас тогда много усилий, взяток и уговоров вложили в то, чтобы не было урона всему оппиду и его люду. Да и Ночные Охотники повинились во всем, хотя и не сразу. Ударила тогда Роза Черной Плетью точно и сильно по отряду Ночные Охотники. Нет больше их, и их летописи больше нет.

В эти ночи, когда я завершу свою летопись, то отправлюсь помянуть своего недавно почившего брата, Белена Вульпеса. Долгие годы он был мудрым Олавом оппида, который примирял нас с порядками Роз и наставлял о том, как жить внутри. Тяжелое бремя ляжет на плечи нового Олава, и ответственность он будет нести как перед людьми, так и перед богами. Надеюсь, что поможет ему Глас оппида, Бранн Кичига, который вхож в Совет Роз и знает многое о власти.

Пришло время памяти и семьи, и я хочу провести оставшиеся мне дни вместе с ними. Я уже видел во сне черного лебедя, а значит, скоро моё сердце остановится. Пришло время отложить перо и закрыть книгу.

О том, за что надлежит извиниться

Первая обида — девичеству. Сам Князь тьмы домогался ее руки, но она отвергла его. Говорят, и другие мужчины пытались склонить ее к браку, но она хранила девство, ибо такова была ее воля и ритуальная сила: она приняла обет безбрачия, соблюдая чистоту.

Вторая обида — женская. Князь принудил ее силой, и это оскорбление пало на нее, как на всякую женщину, будь она девицей или женой. Нарушение этого права считалось у древних преступлением, требующим строгого очищения, которого не последовало.

Третья обида — любовная. Были слухи, что сердце ее принадлежало другому, хоть она и не разделила с ним ложе. Но взял ее не тот, кого она могла бы избрать, а тот, кто действовал по своей воле. Чужой человек силой отнял ее у того, кому она склонялась душой, лишив обоих чести и надежды. Тем самым он нарушил обязательство, которое еще не перешло в союз, но уже имело вес перед предками.

Четвертая обида — роду. Происхождение ее я не до конца смог установить, но известно, что кровь ее была знатной — княжеской или даже царской. Обращались же с ней как с пленницей, лишенной почестей, подобающих ее роду. Обида задела не одного человека, а всю кровь, протекавшую сквозь поколения.

Пятая обида — установленному ею самой порядку. Она завещала, чтобы раз в год ей приносили жертву — возлияние кровью, причем жертва должна была быть добровольной. Князь нарушил этот завет, и ритуал был осквернен.

Шестая обида — цели. Она пробуждалась лишь для битвы, чтобы сражаться с тьмой, что угрожала землям. Будить ее дозволялось, чтобы она подняла меч против порождений мрака. Но князь разбудил ее не для подвига, а для утоления своей жадности, исказив тем самым ее предназначение.

Седьмая обида — ее воинскому вооружению. Меч ее, выкованный по старинному обряду, и доспех, созданный собственными руками, составляли продолжение ее сущности. Но меч ее был сломан, а доспехи рассечены.

Эти обиды должны быть учтены в ритуале извинений, ибо каждая из них — рана, нанесенная не только ей, но и древним законам, которые она хранила.

Записаны филидом отряда Сапожники Стеганным в 500 году от С.В.

Этот день начался с того, что наш брегон, Увалень, весомо заявил, что погода сегодня - срань, и потребовал зафиксировать это в отрядной летописи.

Сегодня мы отправляемся в дальний сектор раскопа Обсерватории, чтобы проверить некую нычку, обнаруженную Стопариком в прошлый заход. Учитывая, что за то, чтобы Стопарик с группой оттуда выбрался, отдали жизни два малька, то было решено взять с собой еще пару мальков и все-таки попробовать её вскрыть. Если не получится, то это может оказаться уже слишком дорого, и надо как-то ее обходить или вовсе выбирать другое направление.

Поведет их Стопарик. Он подозрительно нервничает перед выходом и настаивает, чтобы в группу взяли с собой не только пару мальков, но зовет с собой еще и Пыльника, и обязательно какую-нибудь бабу. Последнее не вызывает удивления, баба, если что, может защитить, это каждый в Ловушке знает, а вот то, что он Пыльника с собой тащит… Ну, мы попробуем. Хотя эти маги… Ладно, запишу, что было, когда вернутся. Если вернутся, конечно, хотя Пыльник-то точно выберется, что с ним будет. Проклятое мажеское семя никак не сдохнет.

Группа вернулась. Потеряли одного малька, по дороге собрали пару кристаллов и один магический знак. Бабу, Жужелица ходила, вернули. Это хорошо, она сисястая и добрая. Скоро Ночь Огней, позову ее жить со мной одним домом.

Рассказали они так. Сначала нормально шли до нычки, замеченной Стопариком по вешкам. Один раз прижало, но Жужелица всех защитила. Потом странно пошло. Пыльник задергался не как обычно, а по-особенному. И тут Стопарика хватануло за ногу, его только малек спас тем, что заорал от испуга, когда тот знак условный подал. Ну малька и утащило вместо него. А Стопарик всем велел слушать. И все услышали слова, смешанные с хрустом и криками костей малька - “Не она! Это не она! Другая, чужая, не наша, посторонняя, иноземная, не ОНА!”. Судя по голосу, сам малек это и кричал, но уже как бы и не он. И так жутко всем стало, что они развернулись и назад пошли. От смерти подальше.

Добычу скинули в кладовые.

День закончился тем, что все отдыхали.