1

474 год от Становления Владычества, 11 день осени

Поздняя осень, вечер. Ветер в окнах плачет, как я. Иногда я ловлю себя на мысли, что летописи — это холодные камни. Плоские, беспристрастные, гладкие от времени. Вот, к примеру:
«443-й год. В Университете Роз раскрыт культ Воскресителей. Несколько преподавателей и студентов казнены. Семья Сомбре утратила покровительство над Университетом. 444-й — явление Великой Кометы».

Так пишут хронисты. А мне хочется закричать: а сердце, а дом, а брат?

Мы тогда были почти счастливы. Отец, Орбан, держал в руках дом, город и даже, казалось, само течение дней. Матушка цвела. Тодор с Ласло вечно спорили, но по-доброму. Я… я просто была рядом. Ласло был всем — любимцем матери, гордостью отца, моим светом. Умный, живой, дерзкий, слишком уж дерзкий, как теперь ясно. Он учился в Университете и, по глупости, — нет, по глупости ли? — оказался связан с этими Воскресителями. Нет, не член, не маг, не преступник. Просто был. Просто был рядом. Видели его. Шептали. И этого оказалось достаточно, чтобы по городу пошли злые толки.

Я помню, как отец ходил по ночам взад-вперед, от стены к стене, как зверь в клетке. Помню, как матушка сжимала в кулаке платок, глядя в окно. А я, беспомощная, сидела в тени и молилась, чтобы все рассосалось. Чтобы это оказалось слухом. Чтобы всё как-нибудь само собой… Но ничего не «само».
Ласло сказал, что ничего не делал. Что лишь слушал. Что он не верит, не зовёт, не воскрешает. Но уже было поздно. Имя Сомбре трепали тысячи уст. Мы утратили Университет. Мы теряли лицо.

А потом — эта ночь. Я никогда не забуду, как тихо скрипнула дверь. Он не прощался. Не оглянулся. Он просто ушёл. Я видела, как тень его сливается с улицей. С ним ушли двое мальчишек из дальней родни. Через пару недель исчез Шут — наш домашний колдун, насмешник и лекарь. Может, ушёл за ним. Может, его забрали. Может, просто наткнулся на разбойников. Мы не знаем. Мы не узнаем.

Я горевала, а Тодор — Тодор, которому всегда было мало внимания, — будто бы расцвел. Наследник. Законный. Послушный. «Надёжный», как говорил отец. А я… осталась как корень в земле. Потому что кто-то должен был остаться.

Я помогала Аните — дочери Тодора. Выдавала ее замуж. Утешала, когда она вдовой вернулась в родной дом с девочкой на руках. Нянчила Гаспара и его детей: Дэниела — не по браку рожденного, но признанного, и потом уже Раду, Санду, Луцию.

И вот что странно: чем взрослее становились эти дети, тем чаще я ловила в них черты Ласло. Озарение. Улыбку. Манеру смотреть. Как будто он не ушел. Как будто его части вплелись в наш род, в саму плоть дома.

А сегодня… Сегодня мне передали сверток. Маленький, скромный.
Перчатки. С отворотами, на которых вышита змея — точь-в-точь как на гербе. И мой платок.
Я вышивала его накануне его совершеннолетия. Подарила в ту самую ночь. Инициалы на нем — Л. С. — дрожат в моих пальцах, будто живые.

Значит, он умер? Или просто передал весть? Или это знак? Что это?
Сердце стучит глухо, но без слез. Я выплакала все давным-давно.

Он — изгнанник. Он — забытый. Но не для меня. Никогда не для меня.

Я отдаю эту запись в Библиотеку просто потому, что не могу не писать, а хранить такой документ в семейном архиве… недальновидно.

Тисса из Сомбре

2

**Особняк Сомбре, город Розы
Господину Г.С.
**

Спешу сообщить, что сведения, ранее бывшие лишь предположениями, ныне подтвердились. Господин Ласло Сомбре, сын советника Орбана, более не числится среди живущих.

Имею основания полагать, что его сын и наследник, отправился с небольшой группой верных людей на юг, используя ложную фамилию – Тенебрис. Нельзя сказать что он сильно скрывается – скорее бросает вызов семье.

Цели его пока не ясны, однако направление его движения ведёт всё дальше на юг, в земли, где фамилии мало значат, а истории знатных домов стираются быстрее, чем пишутся.

Согласно вашему распоряжению, мой господин, извещу наших людей на юге, чтобы предприняли меры и не теряли его из виду.

С почтением,

Н. Н.

3

Стать Тенебрис

Нас зовут Сомбре. Мы были здесь всегда — и когда стены Роз были глиной, и когда кровь текла по её мостовым. Мы — один из древнейших родов теллекурре. Не по преданию — по костям в гробницах, по печатям в архивах, по страху в чужих глазах.

Мы пришли в Клин с князем Кичигой, нашим вождем и родичем. За много столетий до того, как эта земля узнала тяжелую поступь Властелина, когда она ещё пахла прахом старых богов и богинь в курганах. Мы не были самыми многочисленными, но за нами шла Змея — старший тотем нашего рода, хищная, холодная, терпеливая. Её маска всё ещё хранится в доме. Наверное, отец теперь запер её в потайной склеп. Он всегда боялся, что я подойду к ней слишком близко.

Сомбре — это не о власти. Это о терпении. Мы не кидаемся в битву первыми. Мы не горим на трибунах. Мы — это те, кто держит свечу в момент, когда гаснет солнце. И те, кто задувает её, если тень должна стать глубже.

Мы выстояли, когда Джойзо брали верх в Совете, а «черные» проливали нашу кровь, приговаривая, что это лучшая краска для «алых роз», которым мы присягнули. Мы выжили, когда Знаменосец сжёг родовые залы, а тех, кто не успел бежать, подняли на копья. Мы ждали, пока Феррино сломают шею в своей глупой храбрости и мрачном благородстве, за которым маячили тени виселиц.

Когда надо – мы скрывались в своих твердынях. Когда приходило время – возвращались. Мы всегда возвращались. Я тоже вернусь.

Всё, чего мы добились, мы брали не мечом, а змеиной хваткой. Хотя и меч обнажали часто. Всему свое время. Мы входили в альянсы, когда это было нужно, и предавали, когда иначе было бы глупо. Феррино, Териак, Тенегривы — они звали нас в союз, потому что знали: без нас город не выстоит. Форсы или теллекурре – в конце концов мы оказывались нужны всем. Да что там, Джойзо, и те, в час нужды протягивали нам руку и готовы были слушать и действовать по нашему совету.

Мы стали змеей среди цветов, когда Лиге понадобилась сила нашего древнего Лика. Вместе мы накинули на город поводок, сплетенный из цветов. Какая ирония. Возможно, сейчас, когда я пишу эти слова, отец, или брат, а может кто-то из сестер завернувшись в плащ идет в собрание, чтобы облагодетельствовать или обрушить на непокорного черную плеть… Удел, которого я лишен.

Когда город возродился как вольная коммуна — мы были там. Когда его снова хотели подмять под княжеский сапог — мы были там. Мой отец гордится этим. Он говорит, что имя Сомбре — это сеть, натянутая над хаосом. Я же думаю — это верёвка, которую мы всё ещё держим в руках, пока другие уже висят на ней.

Владычество… Конечно, я не знал его вживую. Только по речам отца и портретам у бабки в спальне. Он говорил, что мы не пали, как другие. Что мы ушли в тень, пережили. Что Взятые нас не тронули — потому что и у мертвецов когда-то была кровь.

Говорят, некоторые из наших шептали Сопротивлению. Другие — шептали Взятым. Я никогда не спрашивал, что именно из этого было правдой. Отец только повторял: «Живые не должны задавать мёртвым вопросы». Возможно, это и был его способ выжить. Или предать.

Когда победоносный Круг Восемнадцати пал, пожрав сам себя, мы вернулись. Не все, конечно. Те, кто пытался говорить от имени новых времён, сгнили в гравии у Старого кладбища. Мы — выжили и воспряли. Двери Совета распахнулись снова перед нами. Нашего покровительства добивались. Мы строили мосты через кварталы, где теперь живут одни тени и судорожные отголоски песен Владычества. Мы провозгласили золотой век…

Золотой век. Песнопевцы трубят о нём до сих пор, как будто это было возвращение древних времён. Мол, Розы снова расцвели, Лига Цветов простерла над всеми благодать, Университет вновь открыл ворота, а Советы снова стали говорить о «гражданской доблести». Ах да — даже Кости и Ловушка, будто бы, «присмирели». Всё выглядело благородно: пиры, балеты, риторика, статуи, торговля с Самоцветами.

Золото было. Было. На фасадах, на кубках, в речах Совета. Только это не было солнце. Это был закат, что отразился в витражах. И мы, дураки, решили, что снова утро.

Я знал. Я чувствовал. Я не хотел разменивать величие на мишуру. Но отец… Отец не желал слышать. Он цеплялся за традиции как старьевщик, желающий выручить лишний грош. В его будущем не было… меня. И потому я не горюю о его конце. Потому что лучше уж ночь с правдой, чем полдень с фальшью.

Когда Форсберг подошёл к Розам, мы — великие Сомбре — не вытащили старые мечи из стен. Мы вытащили чернила. Мы поставили подписи. Впрочем, уже не мы – они.

Я видел копию того договора — аккуратные завитки фамильных перьев, сургучные оттиски. Наверняка отец называл это «дипломатией», «спасением города». А на деле — Розы просто сдали. Не сразу, не полностью. Сдали по частям, как жирный купец сдаёт серебряные ложки, надеясь, что грабители не дойдут до золота.

Сомбре…. Мы… Они сохранили дворцы и фамильные драгоценности, шёлк и вино. Но город — город уже осваивает чужие словечки. И у ворот стоят не наши гвардейцы…

Я пишу это, глядя на серое море. Здесь всё серо, как моя голова. Даже огонь в камине дымится с тоской. Но память, память не блекнет.

Я смотрю на город с высоты башни — и он словно каменная старуха, что пытается вспомнить, кем была в молодости. Продавшая свою душу за то, чтобы ещё немного побыть в тепле.

Я уже давно понял, мне не суждено вновь ступить на мостовые Роз. Не распахнуть двери дома, чтобы был моим столько лет. И кости мои не примет фамильный склеп. Но тем, кто сейчас спит в соседней комнате, крови от моей крови, когда-нибудь суждено вернуться. Мы всегда возвращаемся.

Возможно, правы пророки, что шепчутся в темных закоулках и рисуют знаки на стенах трущоб. Те, что плачут во сне. Они говорят: Госпожа вернётся. Не та, что была раньше, не кровавая тень севера. Другая. Новая. Пылающая. Если они правы – в этом огне сгорит многое. И тогда придет время вернуться. Восстать из пепла.

Мы, снова мы, знаем, как жить при новых богах. Мы помним, как молчать. И как ждать. И когда снова заговорит кровь — имя Сомбре прозвучит в Розах не как напоминание. А как предупреждение.

Мы — Тенебрис. Мы — змея, забытая в траве. Мы — голос, что не забудет.

Мы – маска, которой предстоит быть отброшенной, чтобы мы снова стали Сомбре.

4

Для Тенебрис про Маску Змеи

Есть тайное знание семьи Сомбре, которое унесли с собой Ласло Сомбре и его молодые приспешники, уходя навсегда из Роз. Они передали это знание своим детям, чтобы те передали своим, а те - своим, дабы однажды оно могло помочь ушедшим - вернуться.

Сомбре - ведут свой род от рода (клана) Змеи, одного из 13 теллекуррских родов, вышедших из Облачного Леса

Лик, маска Змеи, что вырезана на древесной коре через столетия была сохранена в семье.

Помимо теллекуррских узоров маску украшает голубой топаз. когда он появился - не очень ясно, но явно это уже позднейшее добавление, а не первоначальная задумка.

На момент ухода Ласло, Сомбре состояли в Лиге Цветов - тайной организации, которая занималась делами города параллельно с Городским советом. Помимо этого там точно состоял род Джойзо, извечных соперников Сомбре. И вот для действий в этой Лиге нужна была древняя маска.

Ласло наставлял: “Чтобы истинно приобщить себя к Змее, надобно сделать вот что. Пусть отроки семьи соберутся и посмотрят внутрь себя. Поймут, есть ли в них яд зависти к кому. Если найдут в себе такой - пусть возьмут такого человека как цель. и или превзойдут его в том в чем завидуют. или же навредят. А потом когда все соберутся вкруг с Ликом и чашей доброго вина - пусть расскажут о сделанном. Ну а если по юности своей нет в ком зависти, то пусть найдет секрет чужой и расскажет перед маской и товарищами. И тогда Змея увидит этого Сомбре и благословит его. так она вас узнает”.

И еще Ласло учил так: “Я знаю, хоть сам и не испытал. Говорят, что Лига Цветов - суть стержень и сила квартала Розы. И каждый лик, что в нем состоит облечен властью ответственностью, что к ней прилагается. Чтобы служить городу, чтобы Змея служила и помогала городу, помните, о Сомбре, о том, что делал перед ее ликом. Находите в себе и побеждайте свои завистливые помыслы. Ищите и приносите городу и народу тайны. И пусть даже не велика будет ваша победа над собой, и не тайну мироздания явите вы - всё польза”.

И помните, что с маской в Лигу может прийти не всякий. Лик не любит тех, кто владеет магией, и пусть не осквернит колдун своей рукой древнюю личину. Тот же, кто будет моим потомком и достойным наследником, пусть хоть и думает о квартале и городе, но не идет сам, а передаст другому, дабы разделить с ним бремя ответственности. Летописец же пусть внесет о деяниях рода в свою летопись, но только со слов того, кто ходил.

Загадочное письмо

Приветствую.

Отмечу, что вам не принесёт никакого блага знание о том, от кого это письмо.
Поэтому просто не совершайте ошибок.
В конце-концов, всякому человеку хочется знать причину своих страданий или причину своего счастья. Вместо того, чтобы просто наслаждаться последним, предостерегаю, не превратите одно в другое.

Желаю сказать вам, что ваша семья не настолько обескровлена и малочисленна, насколько вы думаете. И у этой семьи есть очень сильный защитник.
Он, несомненно, один из сильнейших воинов, которых я знаю, так же, как и вы, преданный сердцем своему городу. Надеюсь, вы преданы сердцем, потому что если нет, то лучше вам не встречаться с ним, не попадаться ему на глаза и не иметь с ним ничего общего.

Однако, если вы того пожелаете, то вы можете обрести этого защитника, найдя его и убедительно доказав, что вы достойные потомки.

Предупреждаю, дороги назад не будет. То, что вы можете получить, воистину великий дар, но цена ошибки тоже высока.

Вы можете без моего ответа попытаться догадаться, кто это, сами явиться к нему с этим письмом и сказать о том, что искали и нашли. Я, в этом случае, высоко оценю вашу мудрость.
Впрочем, можно идти более кратким путём. если у вас достаточно смелости чтобы знать истину то напишите ответ через Лигу Цветов или бюрократов Мейстрикта.

Спата.

АДРЕСАТЫ:

Фелиция Сомбре

По-хорошему, Фелиция должна бы носить другую фамилию, ведь Сомбре была её мать - Анита Сомбре. В 16 лет она вышла замуж за Анита бравого офицера из Рожи, однако счастье её было не долгим: Анита овдовела фактически через полтора года после замужества, так что Фелиция была единственным её ребенком. Анита вернулась в отчий дом, и там зачахла от горя спустя еще буквально пару лет, так что Фелицию взяла на воспитание двоюродная бабка - Тисса Сомбре, старая дева, которую как будто много лет съедало изнутри какое-то горе. Фелиция, когда подросла, пыталась расспрашивать бабку, но лишь пару раз смогла добиться что-то невразумительное про брата, который не то сбежал, не то был изгнан, когда бабка была еще молоденькой девочкой…

В итоге Тисса, стремясь сделать из Фелиции достойную представительницу семейства, замучила девушку укорами, придирками, окриками и нотациями, и именно из-за строгого воспитания, Фелиция в свое время и сбежала.

Фелиция - старшая из своего поколения семьи, так что хорошо знает всех своих двоюродных

- Дэниэл, старший из кузенов. Бастард. Дядя Гаспар прижил его от какой-то лавочницы из пригорода. Всего на год младше Фелиции. Они были очень дружны в детстве. Тайно поддерживала с ним общение после бегства, так как он в целом сам условно ушел из семьи - после учебы в Университете остался там преподавать, а потом и вовсе стал главой кафедры фехтования.

- Раду, старший сын Гаспара. Серьезный молодой человек. Имел репутацию того еще повесы. Волочился по очереди чуть ли не за всеми знатными девицами квартала, но со временем остепенился. Подыскал себе хорошую невесту из Мейстрикта и уже была назначена дата свадьбы. Дружил с Дэниэлом.

- Луция Сомбре. Милая скромная девица, которая при всей своей скромности умудрилась понести, да еще и от какого-то мага. Дэниел потом рассказывал Фелиции, что на семейном совете Тисса вздыхала, мол род Сомбре проклят, раз его девушки так себя ведут (дело было уже после того как сама Фелиция сбежала из дома). Луцию отправили в одно из дальних поместий семьи, где она родила дочку. Обе они долго оставались там, и ты даже как-то пару раз умудрилась тайком с Дэниэлом навестить там кузину. Однако, пару лет назад рядом с поместьем случилась крупная стычка между войсками Империи и восстания. Поместье спалили. Из Мейстрикта потом прислали письмо с извинениями и нехилую сумму золота в компенсацию. Но Луцию это уже не могло вернуть. А Даница, ее дочурка, пропала. Ты видела её пару раз , когда та была еще ребенком, а сейчас ей было бы около 17….

- Санду. Младший из трех детей Гаспара. Глуповатый, вспыльчивый. Вечно влипающий в дурацкие неприятности, из которых его вытаскивали потом Раду и Дэниэл. Ты помнишь, что после тебя, Санду был вторым объектом ругани и нравоучений Тиссы. она любила говаривать, что он-де доведем всю семью до беды.

Говорят, где-то еще был родственничек от союза одного из Сомбре с девицей из Джойзо, но в семье к нему относились как к тому, кого просто нет.

Дэниэл Собмре

Отец - Гаспар Сомбре, глава семьи Сомбре. Мать - какая-то торговка из предместий города. никогда её не видел. отец забрал к себе в дом еще младенцем. Рос с остальными детьми Гаспара и кузиной Лизой. Отец воспитывал в строгости, но с заботой. Явно имея ввиду, что однажды Дэниэлу придётся стать самостоятельным. Мачеха, понятное дело недолюбливала Дэниэла.

В доме также жила бабка Тисса - сестра Тодора Сомбре, отца Гаспара. Старая дева, которую как будто много лет съедало изнутри какое-то горе. Относилась ко всем детям ровно, но отстраненно. Занималась воспитанием Лизы, но возможно была слишком суха и строга, отчего Лиза и сбежала, когда влюбилась в свои 16.

Твои братья и сестры:

- Раду, старший сын Гаспара. Серьезный молодой человек. Имел репутацию того еще повесы. Волочился по очереди чуть ли не за всеми знатными девицами квартала. Но со временем остепенился. Подыскал себе хорошую невесту из Мейстрикта и уже была назначена дата свадьбы. Дружил с Дэниэлом.

- Луция Сомбре. Милая скромная девица, которая при всей своей скромности умудрилась понести, да еще и от какого-то мага. Дэниел потом рассказывал Фелиции, что на семейном совете Тисса вздыхала, мол род Сомбре проклят, раз его девушки так себя ведут (дело было уже после того как сама Фелиция сбежала из дома). Луцию отправили в одно из дальних поместий семьи, где она родила дочку. Обе они долго оставались там, и ты даже как-то пару раз умудрился тайком, вместе с Фелицией, навестить там кузину. Однако, пару лет назад рядом с поместьем случилась крупная стычка между войсками Империи и восстания. Поместье спалили. Из Мейстрикта потом прислали письмо с извинениями и нехилую сумму золота в компенсацию. Но Луцию это уже не могло вернуть. А Даница, ее дочурка, пропала. Ты видел её пару раз, еще ребенком, а сейчас ей было бы около 17….

- Санду. Младший из трех детей Гаспара. Глуповатый, вспыльчивый. Вечно влипающий в дурацкие неприятности, из которых его вытаскивали потом Раду и Дэниэл. Ты помнишь, что Санду был еще одним (кроме Фелиции) объектом ругани и нравоучений Тиссы. Она любила говаривать, что он-де доведем всю семью до беды.

- Фелиция, двоюродная сестра. Её мать - Анита Собре, овдовела через полтора года после замужества и вернулась с новорожденной дочкой в семью отца. Умерла спустя еще буквально год. Лиза всего на год старше тебя, поэтому вы с детства дружили. Когда она влюбилась и сбежала, дэниэл тайком искал ее по городу. Когда она потом нашла его в Университете был крайне рад. аккуратно поддерживал с ней дружеские отношения, решив, что не ему судить других людей за любовь.

Говорят где-то еще был родственничек от союза одного из Сомбре с девицей из Джойзо, но в семье к нему относились как к тому, кого просто нет.

Даница Сомбре

Даница - так назвала тебя твоя мать - Луция Сомбре. Твой отец - какой-то маг, чьего имени ты так и не узнала. Мама уверяла, что они тайком поженились. Даница родилась и росла всю жизнь в одном из дальних поместий семьи, лишь несколько раз мать фактически тайком привозила её в город. Однако мама растила Даницу с внушением, что та - кровь от крови Сомбре, должна это помнить, знать и, когда придет время, верно следовать заветам семьи и действовать во благо.

От матери Хрона много слышала о своей городской родне (но мало кого видела)

- дедушка Гаспар, отец Луции, глава семьи. Строгий, но справедливый.

- бабушка Тисса. Вернее - она что-то типа двоюродной прабабки. мама всегда говорила, что Тисса - старая дева, которая прожила всю жизнь без улыбки и в слезах. Но почему так - мама не знала.

- дядя Раду. Старший брат Луции. Мама говорила, что он очень умный, красивый, смелый и наверняка его ждет блестящее будущее в Совете Города, а может и в Империи. а как же иначе? Пару раз навещал вас в поместье

- дядя Дэниэл. Мама говорила, что у него другая мама, не та же, что у Луции и Раду с Санду. Рассказывала, что он учился в Университете и теперь там важная шишка. Ты видела его пару раз в детстве, он приезжал с тётей Фелицией.

- дядя Санду. Младший братья Луции. Мама говорила, что он дуралей, но веселый. но что ни она ни вся семья ничего от него не ждет.

- Тётя Фелиция. Про нее мама рассказывала, что была такая у нее двоюродная сестра. Но сбежала из дома, влюбившись в какого-то простолюдина и куда-то пропала. А потом выяснилось, что она прибилась к Храму Искусств. Ты видела ее в детстве пару раз: она вместе с дядей Дэниэлом тайком навещала вас с мамой.

ДОНЕСЕНИЕ

о происшествии в доме благородного рода Сомбре

По вызову, поступившему сегодня по утру, выдвинулся к дому Сомбре с тремя стражниками. У западного входа нас встретил один из приходящих слуг, имя назвал — Торило. Был сильно напуган, говорил путано. Главные его слова: «Все мертвы… дом сгнил изнутри». Цитата дословная.

При входе постороннего запаха не обнаружено, но воздух тяжёлый. Далее по порядку изложу всё, что установлено по словам обитателей дома и по осмотру о последних шести днях.

Вечером первого дня в дом вернулся младший господин — Санду Сомбре, без охраны, под хмелем, с женщиной в плаще болотного цвета. Прошли через северную калитку. Лица её никто не видел — ни домовая стража, ни слуги. Прошли прямиком в его покои. Света с тех пор там не зажигали.

Наутро господин Санду не вышел. Один из слуг постучал, ответа не получил. Решил, что тот пьян, и докладывать никому не стал. Тем же утром глава дома, господин Гаспар Сомбре, спустился к столу бледный, дрожали пальцы. Отпил вина, поморщился, сказал: «Воняет болотом». Потом то же сказал про воду. После чего удалился в свою библиотеку и до вечера из неё не выходил.

На третий день садовник наткнулся в дальнем углу сада (возле каменной стены) на голову — как позже выяснилось, господина Санду. На лице — будто блаженная улыбка (сам видел, так и есть). Дверь в покои его была заперта изнутри. Взломали. На постели — тело, без головы, нагой, руки сжаты, как в судороге.

Господин Гаспар распорядился похоронить сына в родовом имении, за городом, как делали с проклятыми или опальными из рода. В тот же вечер в доме появились трое неизвестных. Их вызвали заранее, по распоряжению хозяина. Разговоры с ними велись втайне, при закрытых дверях.

В ту же ночь трое старших слуг утверждали, что маска Змеи, висящая в парадном зале, будто корчила гримасы. Один из них упал в обморок, другой сбежал со двора, не вернулся. Третий замкнулся, не говорит, только молитвы бормочет.

К четвёртому дню господин Гаспар ослаб совсем, почти не вставал, речь была спутанная. Болезнь перешла на прочих: жалобы на запахи (болото, гниль), головокружения, дрожь, слабость в конечностях, невозможность удержать предметы. Все жаловались на одинаковое — пища будто тухлая, вода пахнет болотом, даже свежая еда.

Пятый день: слуги отказывались входить в жилую часть. Те, кто остался — с виду измучены, руки трясутся, на ногах едва держатся.

На шестой день, когда прибыли мы, весь дом был тих. Обнаружены: советник Гаспар Сомбре — мёртв, в библиотеке, глаза открыты; госпожа Лисандра, супруга его — мертва в комнате; Раду (наследник) и прочие — также.

Тела в разных местах — кто в спальне, кто в коридоре.
Санду уже был перенесён в ледник, тело без головы. По словам лекаря, голову не отсекли, а сорвали — отрыв был неровный.

При осмотре выяснилось: из дома исчезли некоторые вещи. Важнейшее — семейная реликвия, Маска Змеи. Ниша пуста. Взлома не видно. Двери и окна целы. Следов входа — нет.

Из младших слуг кого-то нашли. С них допрос проведён. Говорят, ничего не брали. Горничная одна в истерике сказала: «Змея сама уползла». Других доказательств — нет.

Особняк опечатан. Вино из погребов — уничтожено.

Доклад окончен.

Сержант городской стражи

Каллео сын Тарра

Год 518 от Становления Владычества.

До сведения досточтимых мужей при Великой Библиотеке

От Гилена ап Морана, лекаря вольной практики в городе Розе

О неведомой хвори, внезапно явившейся и исчезшей

Милостивые господа,

Позавчера я был призван в благородный дом Сомбре, высокочтимого советника Гаспара, где стал свидетелем поветрия странного и неупомянутого ранее в свитках целительских.

Заражёнными оказались семь душ, пребывавших под единым кровом. Связи родства меж ними были, по ведению моему, различны, но жили они совместно в доме знатном.

Хворь началась исподволь, с жалоб на зловоние в пище и питье: пострадавшие утверждали, что всякий напиток и кус хлеба «воняет болотом». Следом явилась немощь во плоти: дрожь в ногах, тяжесть в руках, неспособность держать нож и чашу.

На четвёртый день наблюдались речи спутанные, жалобы на “смех” безголосый, слышный в стенах, и на плеск вод, в месте, где вод не бывало. Некоторым чудилось, будто вещи и лики, бездушные, взирают и глумятся.

Средства обыкновенные — отвар горьких трав, возлияние полынного настоя, а также разнообразные меры очищения организма— не привели к какому облегчению. Хворь сия продолжала течение своё неуклонно и без остановки, вплоть до смерти всех, кого она постигла. Все усопшие тело своё истощили до последнего, пищи не принимали, воды отвергали, иные — не могли её держать.

Признаков яду или язв телесных найдено не было. Тепло держалось в пределах обыденных, дыхание — без хрипоты. Тем паче достойно удивления, сколь мощно и быстро сия хворь изломала дух и плоть человеческую.

Почитаю должным до вас довести сие известие, дабы в сводах Библиотеки не осталась сия напасть незаписанною.

С почтением,

Гилен ап Моран, лекарь

ДОНЕСЕНИЕ

Мейстрикт. Капитану отряда «Чертополох»,
ЛИЧНО. СРОЧНО

Докладываю о чрезвычайном происшествии.

Дом Сомбре, лояльный Империи и лично великому легату Костолому, полностью прекратил свое существование.

Его глава – городской советник Гаспар Сомбре, супруга последнего, их дети и некоторые родичи – мертвы. Ранее стало известно (хотя не афишировалось) о насильственной смерти Санду Сомбре – младшего сына Гаспара. Говорят, что ему отрубили голову в собственных покоях. Причина кончины прочих — моровое поветрие неизвестной природы. Естественное течение событий представляется маловероятным.

Из дома пропали некоторые семейные реликвии и, вероятно, документы. Свидетелей — нет. Слуги разбрелись.

Место в Совете по старшинству среди избранных и верных семей Роз получила семья Териак. Будет ли проведено официальное следствие – неизвестно.

За событиями можно предположить действие тайных сил, враждебных Империи.

Гепард

Сомбре

Один из древнейших и влиятельнейших кланов теллекурре в истории города Роз. Их род восходит к эпохе самого становления города — ко временам князя Кичиги, легендарного основателя Роз. Сомбре происходят от клана Змеи, и в их доме по сей день хранится древняя тотемная маска — не просто реликвия, но ключ к забытым тайнам рода, передаваемым сквозь века, как яд — по капле.

Сомбре — воплощение теллекуррской аристократии: стойкие, мстительные, талантливые в интригах и искусстве власти. Их летопись — это череда союзов и измен, соперничеств и возрождений. Они с равной ловкостью поддерживали реформы и участвовали в тайных сговорах, никогда не теряя связи с тканью самого города.

Произнося имя Сомбре, стражи ослабляли хватку на копьях, воры прятали ножи, а жрецы вспоминали старые клятвы. Не потому, что Сомбре были самыми жестокими — хотя бывали времена. Не потому, что они правили железной рукой — хотя кое-кто утверждал бы и это. А потому, что они были. Были всегда.

Таков этот дом. Не герои. Не палачи. Не святые. Они — корни, уходящие глубже, чем кажется. Они не всегда на виду. Но стоит попытаться вырвать их — и город рассыплется в прах.

Ранняя история (VII–III вв. до С.В.)

Согласно преданию, Сомбре происходят от знатных теллекурре, прибывших с князем Кичигой в земли Клина в VII веке до С.В. Закрепившись в Розах, они стали одним из первых домов, поддержавших теллекуррскую экспансию на земли форсов. Уже в V веке до С.В. Сомбре входили в правящую элиту и составляли опору городского совета, формально управлявшего от имени князя в Мейстрикте.

Их многовековое соперничество с Джойзо проходило по тонкой грани — то в политике, то в крови, пролитой в переулках. В начале V века до С.В. Сомбре выступили против движения за независимость от Клина и вошли в союз «Алых роз». Они пережили репрессии, но сумели сохранить влияние даже после кровавой развязки.

Позднее, с провозглашением Вольной коммуны, семья снова оказалась среди правящих родов. Тогда же они начали активную игру с богатыми домами форсов, выступая как противовес Джойзо, переметнувшимся к «монархической партии» Мейстрикта. Среди союзников семьи впервые появилась семья Тенгрив, из форсов.

Попытка примириться с давними соперниками провалилась. Брак между девушкой из дома Сомбре и юношей из дома Джойзо провалилась. Девице нашли другого жениха, сына князя Клина, но он был убит, несомненно из-за козней Джойзо. хотя доказательств найти так и не удалось. Но вражда семей снова возобновилась, как и уличные стычки. Увлекшись, они пропустили момент, когда брожение началось среди рядовых форсов. И это стало огромной ошибкой.

Во время восстания копьеносцев (начало IV века до С.В.), с приходом к власти Знаменосца Народа, влияние Сомбре резко пошло на спад. После гибели многих представителей знати и конфискации имущества, они, формально сохранив место в Совете, оказались в оппозиции. Часть семьи бежала, превратив загородные резиденции в укреплённые поместья. Их выжидательная, молчаливая позиция позволила сохранить силу и вернуться в игру после падения режима.

Со свержением Знаменосцев Сомбре вновь заявили о себе. Заключив союз с Феррино и заручившись поддержкой Мейстрикта, они укрепились в городе и начали отстаивать интересы князей Клина из рода Кичига. Но, как и прежде, они чувствовали ветер перемен и умели сменить сторону вовремя. Дело князя было проиграно, но они оказались среди победителей.

При окончательном провозглашении независимости Роз семья действовала в союзе с Джойзо, Тенегривами и Териак, закрепив влияние в Совете. Считается, что Сомбре стояли у истоков Лиги Цветов (середина II века до С.В.), закрепив свою славу благоразумной и осторожной аристократии.

Взлёт и падение Владычества (200 до С.В. – 74)

Когда княжество Клин погрузилось в упадок, а угроза со стороны Форсберга росла, Сомбре остались верны Розам и участвовали в обороне города. Они сохраняли политическую осторожность даже в самые мрачные времена — среди всплесков мистицизма, ритуальных культов, пожаров, осад и этнических конфликтов.

В этот период в городе возвысился и активно действовал один из славнейших представителей семьи, вошедший в историю как Абак Сомбре. Он сделал для города великое благодеяние - установил Час гражданского сознания, что позже прозвали Часом Абака. несомненно, это был человек великого ума и таланта. Каждому кварталу он так или иначе принёс благо. А кварталу ловушку - и вовсе два великих благодеяния. Первое из них - когда как-то сумел осушить болото странного происхождения, из-за которого люди в квартале умирали, а среди детей было множество тех, кто владел дурными силами магии. Ну а второе - когда на почти десять лет пало проклятье Ловушки. Снял ли он его тогда совсем, или как-то смог локализовать на время - уже не важно, ведь в любом случае это никому не удавалось ни до, ни после. Однако же потом злые завистники разрушили это его дело. А семейные предания говорят, что дело было не в завистниках, а невестке Абака, которая надеялась, что от досады глава семьи умрет, и ее муж, первенец Абака займет свое почетное место во главе семьи.

Союз Сомбре с умеренными форсами и теллекуррскими кланами помог удержать шаткое равновесие. Они не поддержали будущего Властелина — в отличие от Джойзо и Феррино. Но они и не выступали против — и оттого избежали участи многих, кто стал жертвой восходящего повелителя, хотя на какое-то время некоторые видные члены семьи оказались в изгнании вместе с Тенегривами и Конелли.

После утверждения Владычества они ушли в тень. Но остались в городе. Репрессии коснулись и их. Но в сравнении со многими уплаченная цена не была непомерной. По слухам, они имели покровителей даже среди Взятых. Одновременно семейные предания утверждают, что кто-то из рода участвовал в Сопротивлении — хотя ни подтвердить, ни опровергнуть это уже невозможно. А сама семья рассказывала о тех событиях так, как было выгодно в моменте.

Смутное время и «золотой век» (74–300 гг.)

Первые годы после Падения Владычества были для семьи туманны: несколько представителей погибли от рук сторонников Восстания, однако Сомбре сумели выждать. Когда Круг Восемнадцати сгорел в междоусобицах – они вернулись.

Восстановив связи с Лигой Цветов, семья вновь заняла свою старую позицию умеренной, но влиятельной аристократии. В «золотой век» Республики Сомбре вновь стали покровителями Университета, восстановили контакт с Библиотекой, участвовали в решении городских проблем — особенно в неблагополучных кварталах Ловушка и Кости.

Возродилось и соперничество: с Джойзо, с Териак, с Тенегривами, с Конелли. При этом Сомбре проявляли политическую гибкость, вступая то в альянсы с реформаторами, то в коалиции с избранными семьями и торговыми домами. Их искусство заключалось в равновесии между твёрдостью и уступкой, компромиссом и расчётом.

Под гнётом Форсберга (300–444 гг.)

Когда Розы медленно подпадали под власть Форсберга, Сомбре вошли в число «избранных семейств», стремившихся удержать автономию при помощи дипломатии. Несмотря на утрату независимости, они сумели сохранить и даже приумножить богатство, компенсируя потерю власти роскошью.

Во время восстания 430 года Сомбре объединились с Джойзо и Конелли в Триумвират — союз, из которого выросла коалиция за независимость. Победа над погружающимся в гражданскую войну Форсбергом закрепила за ними место в новой власти и позволила участвовать в создании Совета, отражающего хрупкий баланс между кланами и кварталами.

В 443 году несмотря на кажущуюся власть, в семье случается несчастье: по обвинению в участие в заговоре Воскресителей изгоняется наследник семья, юноша Ласло Сомбре. Дальнейшая его судьба неизвестна, а нынешние Сомбре

• потомки Тодора, младшего брата Ласло.

Внутренние разногласия победителей в конечном счёте вынудили Розы добровольно признать власть Империи Госпожи. Но город сохранил широкую автономию — а Сомбре остались в числе тех, кто вершил в нем дела.

Вся семья Сомбре погибла в одну ночь в 518 году от Становления Владычества.

Мы — Сомбре. Не просто одна из старых фамилий Роз — мы кровь клана Змеи, древнейшего из теллекурре. Мы тысячу лет назад пришли с князем Кичигой — пришли не как спутники, а как знатные его родичи. В наших покоях все еще хранится маска Змеи – не символ, не украшение, но связь между прошлым и грядущим, ключ к тайнам.

Ты спросишь, чем мы славны? Тем, что остались. Когда падали Знаменосцы — мы остались. Когда Белая Роза вела за собой проклятых и несчастных — мы остались. Когда Властелин заливал улицы кровью и пеплом — мы, пусть и в тени, остались. Остались — и выжили. И не просто выжили — мы водили за собой, правили, советовали.

Нас считают интриганами, дитя? Да. Мы не машем мечами, как Конелли, и не устраиваем театры, как Джойзо. Мы наблюдаем, предсказываем и в нужный момент — жалим. Таков путь змеи, и таков наш.

Во времена стародавние, ещё до становления Владычества, мы уже были в Совете Роз, хотя тогда над городом стояла рука князей из Мейстрикта. Мы были рядом, когда род Джойзо впервые выдвинул притязания на верховенство, — и мы были теми, кто не дал им завладеть всем.

Времена шли. Пришёл Знаменосец, с речами и копьями. Он убивал нас, сжигал поместья, гнал из Совета. Мы отошли. Мы переждали. В замках за городом, в укромных садах, мы сохраняли кровь и традицию. И когда звезда Знаменосца пала, мы вернулись — не в лохмотьях, как нищие, а как несломленные хозяева этой земли.

Когда князья Клина были в силе, мы готовы были стать у их плеча. Но когда пришел черед им уйти – мы подняли чаши в память о последнем коронованном владыке Мейстрикта и пошли дальше.

Когда в Розах вновь запылали факелы свободы и начали строить Республику, мы были среди тех, кто сдерживал фанатиков и безумцев. Мы — голос благоразумия. Мы вновь вошли в Совет. А позже помогли основать Лигу Цветов — ту самую, где мудрые и осторожные собираются, чтобы говорить об общем благе.

Мы не были спутниками будущего Властелина, как Феррино и Джойзо. Но не были также его слугами или врагами. Мы ждали. И когда он пришёл — нашли путь, как пройти сквозь ночь, не сгорев дотла.

При Владычестве мы стали тенью, которую не замечают, пока она не коснётся лица. Взятые не тронули нас. Кто-то скажет, что у Сомбре были друзья в самом Сумраке. Быть может, даже среди Взятых. Но кто проверит? Или опровергнет? Впрочем, те дни показали, что иногда кровь говорит громко и голос ее звучит тогда, когда семья нуждается в этом.

Говорили, что мы протянули руку Белой Розе, когда она шла на последнюю битву. Мы этого не отрицали. Особенно, когда наш драгоценный город объявил себя колыбелью героини. Золотой век Роз стал и нашим золотым веком.

Потом пришел Форсберг. Короли с Севера. Грязные, торгующие титулами и клятвами, подкупавшие советников и когорты. Многие пали ниц, но не мы. Мы приняли игру, чтобы выиграть войну. Да, мы уступали. Да, мы молчали. Но в день, когда их держава треснула по швам, мы были первыми, кто заключил союз — даже с Джойзо, даже с Конелли. Мы вновь создали правление, при котором Розы дышали свободно.

Ты, конечно, спросишь, почему спустя годы наш дом лишился покровительства над Университетом. Был слух — будто мы связаны с воскресителями… Сплетня, сотканная Джойзо. Они завидуют. Боятся. Как и многие. Но мы пережили это.

Зато, когда пришла Госпожа, эти рассказы сыграли нам на руку. Мы не стали ни первыми прислужниками, ни последними бунтовщиками. Мы ждали. Смотрели. И когда поняли, что в её возвращении жив дух, близкий нашим предкам, — тогда мы сделали выбор. Не из страха. Из памяти. Госпожа дала городу сохранить лицо, и мы остались теми, кто ведёт дела, кто знает цену словам и поступкам.

Сейчас, в пору юности, тебе кажется, будто власть вершится ярко, громко, с флагами и кровью. Но власть — это тень, дитя. Это то, что говорят за закрытыми дверями. Это маска. Быть Сомбре — не значит быть первым. Это значит быть последним, кто уходит из зала, когда остальные мертвы, сбежали или забыты.

Гром,

Прошу простить меня за то, что я пишу тебе в состоянии, которое, полагаю, ты сочтешь неуместным для человека моего воспитания. Я получил сведения, источник которых надежен, и хотя я предпочел бы не называть его, долг перед городом Розы велит мне раскрыть его - это Книжные Черви. Они сочли необходимым предупредить нас о предательстве, которое зреет в самом сердце нашего города.

Ты знаешь, я всегда относился к ним с сомнением. Их заносчивая ученость, их молчаливая осведомленность, их угрюмые комнатушки, набитые мертвыми книгами - все это не внушало мне доверия. Однако на этот раз мне пришлось внимать. Именно от них я и узнал о зловещем сговоре нашего князя Ладного с ючительским колдуном, известным как Благодетель.

Ты видел этого колдуна. Он не слишком разговорчив, но его улыбка — она всегда казалась мне неуместной, словно принадлежала чужому лицу… Если бы я доверял своим предчувствиям раньше! Если бы задумался о том, что носить такое имя всерьез невозможно!

Когда три года назад княжич Жив разоблачил заговорщиков – я скорее был на его стороне. Хотя кара для тех, кто всего лишь выражал недовольство уж слишком доверенным советником-чужеземцем, и была слишком суровой… Но, друг мой, если бы только дело касалось обычных интриг! Но речь идет о масках. О наших масках. Тех, что передавались в каждом древнем роду. Благодетель, пользуясь доверием наших старших братьев, заполучил несколько масок и совершил с ними ритуал. Какую бы силу и выгоду ни приносила прошедшая через ритуал маска…она более не взывает к твоим корням. Она нашептывает. Она смущает ум. Она подменяет твою волю - волей ее новоиспеченного хозяина. Сколько уже глав благородных семей в нашем городе носят их и служат не городу, не долгу, но ему?

Книжные Черви говорят, что узнали об этом от своих гостей из Самоцветных городов. Те сразу узнали его. Там Благодетель уже вершил свои темные дела и был изгнан, и их обвинения так похожи на то, что происходит здесь: он всегда приходит как спаситель, а остается как владыка.

Мой друг, я не просто прошу, я взываю к твоему долгу аристократа - мы должны действовать.

Мы могли бы рискнуть и пытаться избавиться от него малыми силами, но слишком уж он заметная фигура. Нужно разнести весть среди других братьев-теллекурре. Осторожно, не вовлекая тех, кто хотя бы иногда носит маски. Все они, пусть и невольно, — глаза и уши Благодетеля. Как ни прискорбно, заручиться поддержкой семей форсов тоже придется, но сейчас не время для распрей. Настроить же против него простой люд будет несложно: он чужак и колдун. Сожжем его проклятую башню вместе с ним. Пускай зола и угли станут предостережением для всех, кто решит, будто город Розы податлив, как воск. Пускай Благодетель погребен будет среди собственных свитков, чар и фиалов. Не думаю, что он сможет повелевать нашими масками из-за гробовой доски!

Затем — Ладный. Он либо соучастник, либо глупец. И в том, и в другом случае он недостоин оставаться князем нашего города. Пусть отправляется куда пожелает, но здесь мы его не потерпим.

Скажи: ты со мной? Возможно, настало время, когда наш город сможет обойтись без князей.

PS Но скажи, друг мой… Не кажется ли тебе, что книжники слишком уж вовремя вспомнили о своей преданности городу?

Дорогой мой ученик,

Надеюсь, твои скромные способности всё же позволили тебе не упустить ничего важного из моих предыдущих наставлений. Если нет — не отчаивайся, ибо я, в своей неизмеримой милости, повторю самое необходимое для твоего ограниченного понимания.

План, как и следовало ожидать, движется в верном направлении. Эти жалкие глупцы проглотили наживку без малейших сомнений — словно деревенские дурачки, клюющие на блестящую безделушку. О, как забавно наблюдать за их наивностью!

Но хватит предаваться праздным размышлениям. Немедленно отправляйся в Алмаз. Да, прямо сейчас. Нет, не дожидайся полной луны, не молись ни своим богам, ни моим предкам. Просто выезжай и забери у тамошних торговцев те 6 пустых свитков, которые мы обсуждали. Они, конечно, не подозревают, для чего именно я их собираюсь использовать — слава всем тёмным и светлым богам, что они столь тупы.

Маски, которые я изменю своим искусством, будут поистине великолепны. Кора Праотца-дерева — идеальный сосуд, способный выдержать силу, о которой эти ничтожества даже не смеют мечтать. И да, они действительно получат власть над городом. Не проделки уличных фокусников, а нечто… древнее. Нечто, что заставит их почувствовать себя немного богами.

Но, разумеется, они не поймут истинной природы своего нового дара. Они не знают, как устроены сделки с теми, кто стоит за завесой. Они не догадываются, что моя печать уже стоит на каждом договоре.

Кстати, о терминах. Я, конечно, не стал пугать их словом «демоны» — зачем будить в примитивных умах ненужные суеверия? Пусть думают, что это просто ещё одна ветвь благородной урбаномантии ючителле.

Торопись. Князь, хоть и слаб, и жаждет лишь укрепить свою шаткую власть, всё же может передумать, если дать ему слишком много времени на раздумья. Впрочем, даже если он и дрогнет — что он сможет противопоставить мне?

Не задерживайся. И, прошу, не ошибись на этот раз. У меня нет ни желания, ни привычки повторять приказы дважды.

Твой наставник,

Благодетель

P.S. Если снова ошибешься, зваться тебе Сухостоем.

Светлейшему князю Ладному, владыке Клина и Роз

Пресветлый государь,

Позвольте выразить глубочайшее уважение вашему проницательному уму и неизменной приверженности благу родного города. Я обращаюсь именно к Вам, минуя прочих претендентов на внимание из городского совета, вроде Песочника или Вертослова, ибо только ваш ясный взор и ваша зрелость суждений могут внять моим скромным предложениям без малодушных страхов и бесплодных споров.

Город Розы стоит на пороге великих перемен. Его древние силы наконец могут быть пробуждены. Исследуя древние записи, я понял кое-что. Те семьи, кто хранит звериные маски — символы старых союзов и клятв, — полагают их лишь знаками рода. Но я — я могу пробудить в них силу. Каждый из этих 13 амулетов обретет способность тонко и неотвратимо направлять потоки жизни города — торговлю, настроение толпы, решения собраний… Нет нужды в грубой силе, когда можно управлять дыханием самих Роз, не поднимая для этого ни одного меча.

И — что, надеюсь, Вас приятно удивит, — я не прошу за это ни золота, ни власти. Лишь небольшое содействие: доступ к ряду старинных свитков, пылящихся ныне без пользы в княжеском собрании и у некоторых городских книжников. Знания, содержащиеся там, бесценны для изучения истории и укрепления города — в чем, смею надеяться, наши интересы совпадают.

Хочу сразу также развеять сомнения, что ваши подданные, настороженно относящиеся к колдовству, ославят своих правителей чернокнижниками. В том, что нам предстоит сделать, нет ни грана колдовства – лишь мудрость.

Разумеется, столь глубокое и тонкое вмешательство потребует некоторых расходных материалов: самоцветных камней (не слишком дорогих!) и кое-каких растений, какие мы, несомненно найдем в первозданных лесах, что окружают ваш город. Но столь мелкими заботами мне не стоит обременять пресветлого князя.

Прошу, государь, рассудите здраво и без промедления. Некоторые возможности приходят лишь раз в столетие. И только тот, кто умеет распознать ключевое мгновение, становится истинным хозяином будущего.

С неизменной преданностью и уважением,

Благодетель

Дорогой мой ученик,

Надеюсь, твои скромные способности всё же позволили тебе не упустить ничего важного из моих предыдущих наставлений. Если нет — не отчаивайся, ибо я, в своей неизмеримой милости, повторю самое необходимое для твоего ограниченного понимания.

План, как и следовало ожидать, движется в верном направлении. Эти жалкие глупцы проглотили наживку без малейших сомнений — словно деревенские дурачки, клюющие на блестящую безделушку. О, как забавно наблюдать за их наивностью!

Но хватит предаваться праздным размышлениям. Немедленно отправляйся в Алмаз. Да, прямо сейчас. Нет, не дожидайся полной луны, не молись ни своим богам, ни моим предкам. Просто выезжай и забери у тамошних торговцев те 6 пустых свитков, которые мы обсуждали. Они, конечно, не подозревают, для чего именно я их собираюсь использовать — слава всем тёмным и светлым богам, что они столь тупы.

Маски, которые я изменю своим искусством, будут поистине великолепны. Кора Праотца-дерева — идеальный сосуд, способный выдержать силу, о которой эти ничтожества даже не смеют мечтать. И да, они действительно получат власть над городом. Не проделки уличных фокусников, а нечто… древнее. Нечто, что заставит их почувствовать себя немного богами.

Но, разумеется, они не поймут истинной природы своего нового дара. Они не знают, как устроены сделки с теми, кто стоит за завесой. Они не догадываются, что моя печать уже стоит на каждом договоре.

Кстати, о терминах. Я, конечно, не стал пугать их словом «демоны» — зачем будить в примитивных умах ненужные суеверия? Пусть думают, что это просто ещё одна ветвь благородной урбаномантии ючителле.

Торопись. Князь, хоть и слаб, и жаждет лишь укрепить свою шаткую власть, всё же может передумать, если дать ему слишком много времени на раздумья. Впрочем, даже если он и дрогнет — что он сможет противопоставить мне?

Не задерживайся. И, прошу, не ошибись на этот раз. У меня нет ни желания, ни привычки повторять приказы дважды.

Твой наставник,

Благодетель

P.S. Если снова ошибешься, зваться тебе Сухостоем.

Досточтимому Высокому Собранию Ложи

С глубочайшим почтением и осознанием величия возложенной на меня миссии обращаюсь к вам, дабы изложить открытия, которые, как мне кажется, могут послужить не только просвещению нашей Ложи, но и укреплению ее позиций в этом несовершенном мире.

Как вы помните, от этой компании из младших детей благородных родов, отправленных на обучение - отряда “Книжные черви” - мы узнали о том, что местные теллекурре владеют артефактами необычайной силы: масками, изготовленными из коры древнего древа, которые по преданию сотворила для них сама Бетил. Так вот, прибыв на место под прикрытием своей дипломатической миссии, я уже смог их изучить - хотя пока и не так глубоко, как хотел бы. Но даже сейчас я вполне уверен, что их природа отлична от известных нам форм магии, и, смею предположить, они представляют собой продукт иной традиции, возможно, даже иного понимания мироустройства. Владеют ими местные аристократы, чье невежество в вопросах истинного знания лишь подчеркивает ценность этих реликвий. Более доскональное изучение этих масок, как мне видится, способно пролить свет на многие загадки, над которыми бились лучшие умы Ложи.

Как вам, несомненно, известно, я долгие годы посвятил исследованию чрезвычайно длительного периода между гибелью Решефа (и связанными с ней обстоятельствами) и возвышением Самоцветных Городов - ведь более тысячи лет прошло между ними, что с определенных позиций необъяснимо. У меня есть основания полагать, что в это время наши предки, под предводительством тех демонов-аннунак, с которыми они состояли в союзе, занимались подчинением иных сущностей того же рода. Когда же они их подчинили, наши города наконец смогли использовать могущество аннунак в полную силу. Так вот, я предполагаю, что маски являются плодом трудов, аналогичных тем, что велись в ту эпоху. Для традиционной магии они скорее бесполезны - зато их изучение может не только подтвердить мою гипотезу, но и раскрыть новые методы взаимодействия с аннунаками, что, безусловно, укрепит наше положение. Самому городу это тоже сулит невиданное развитие — что важно для того, о чем я скажу вам ниже. Пусть сейчас это и захолустье, но используя маски - с некоторой помощью от меня и, конечно же, моим контролем - они смогут вдохнуть в Розы невиданное могущество.

Разумеется, вы, как мудрейшие из мудрых, можете возразить, что конечная цель Ложи — не обретение могущества, но подготовка Великого Ритуала. Однако позволю себе заметить, что расширение нашего влияния и углубление знаний лишь способствуют исполнению этой высшей задачи.

В связи с вышеизложенным осмелюсь просить одобрения на учреждение в Розах филиала Библиотеки Ложи. Я готов взять на себя руководство местным отделением и передать необходимые знания избранным представителям местной знати, чей пытливый ум, несмотря на провинциальное происхождение, внушает осторожный оптимизм. После завершения начального этапа я, разумеется, отойду в тень, дабы не привлекать излишнего внимания к нашим трудам.

Что касается дипломатической миссии - хоть она и не столь важна для нас, но также продвигается хорошо, князь Ладный выразил готовность поддержать Алмаз в войне.

С глубочайшим уважением и преданностью делу Ложи,

Благодетель