2025-08-07

Записи Комара для библиотек

Запись 1 - Начало

Опасаюсь что путь который я выбрал для себя может завести меня в такие области и материи коих касались едва ли несколько самых сильных мира сего. Понимая это – решил я вести этот дневник, ибо страшусь возможной гибели или, что еще хуже, потенциальной фрагментации моего собственного сознания. А дело, замысленное мной, совсем никак не терпит ни того, чтобы его остановили до завершения, ни того, чтобы руки какого-нибудь дилетанта испортили его чрезмерным рвением, лишенным разумного и строгого подхода.

Сим начинаю я свой дневник, в котором буду вести записи о главном – о своей священной борьбе с этим бубонным струпцем, что поразил такую чистую и прелестную в основе своей материю как магию. Речь пойдет, конечно же, о Безумии что поражает каждого из чудовищ на определенном этапе их жизненного пути. И не говорите мне, что чудовища служат добру. Где проходят они, след остаётся мрачный: пепел, кровь, и страх в глазах тех, кто выжил.

Запись 35 – О попытках определить Безумие

Сегодня Тыква, мой временный ассистент, возражал мне, говоря: «Разве не разумом и знанием одарён маг, не силой ли ума он побеждает тьму?» — но так ли это? Разве и Маликерт Славный дух не был первым из созданных, наиблагороднейшим из умов, прежде чем пал? Так и маги — тщатся узреть свет, но око их слепнет от жара сияния, и тьма, что поднимается изнутри, заслоняет им истину.

Ибо не сила разума ведёт их, но гордыня, что принимает облик прозрения. В подражание змею древнему они соблазняются тайнами, кои должны бы остаться запретными. И чем выше восходит маг в иерархии своего искусства, тем более его воля начинает подчиняться не разуму, но капризу воли, вывернутой из основания, подобно тому, как у Юстина из Аметиста мы находим: corruptio optimi pessima est — «порча наилучшего есть злейшая».

Они начинают с изучения стихий, но окончают беседами с тенями, что лежат за гранью понимания, за гранью того что можно описать простыми человеческими словами. Они исследуют ткани мира, а потом вонзают перст в шрамы мироздания, жаждя исказить само основание бытия. Здесь и начинается первая трещина рассудка: различать нельзя уже, что дозволено, а что — лишь возможно. Возможность становится оправданием, и тогда эти несчастные зовут чудовищ истиной, а собственную волю — законом.

Нечто подобное наблюдаем мы и в случае духовного прельщения, о котором писал Кораблик из Аметиста, — когда подвижник начинает принимать собственные фантазмы за знамения. Так и маг, ослеплённый блистающими фигурами своей силы, впадает в магию разума, где различие между мыслящим и мыслью утрачивается. Он уже не человек, а перст, ведомый силой, что ищет отверстие в ткани мира.

Мы говорим — insania arcana, «тайное безумие». И оно не приходит внезапно. Оно, подобно тлеющей порче, проникает в душу, питается страхами, гордостью, утомлением и одиночеством. Как учил Абак: всё, что отделяет человека от человека, есть демон.

Так и маг: вначале он лишь удаляется от простых, потом — от равных, а в конце — от самого себя. И тогда, говорит предание, имя его вычёркивается из книги живых.

Запись 44 – О вскрытии Гелиодора

Богомол пришел сегодня ко мне до рассвета. За небольшую мзду он выкупил у коронера тело недавно казненного мага по имени Гелиодор. Я давно хотел проверить одну теорию которую мне подсказал Капитул, служитель храма Эшмуна, что в славном городе Весло. Дело в том что все проклятия обычно выражаются в четком материальном компоненте. То где то куколку подложат под постель утыканную иголками, то залом из ржи на поле спрячут – так деревенские шептуны творят свою ворожбу. Да и у серьезных проклятий остаются следы в мире – менгиры и балбалы, выжженные кратеры, отравленные реки. И коли безумие есть проклятие, то оно должно оставлять след, а раз проклятие индивидуальное – то следует его искать в человеке.

Признаться честно, меня стошнило раз пять пока мы с Тыквой вскрывали его. Не помогли ни соли, ни пучок пахучих трав. Преступников Империи не бальзамируют к торжественным похоронам, а потому колдун нам попался с гнильцой. Я начал резать его с головы, ожидая найти камень что спрятан под лобной долей. Именно там его рекомендовал искать Уминорей в своем трактате о pierre de tete, труде посвященном лечению алмазной тарантеллы. Я нарезал его мозг на слои толщиною в волос, но камня там не нашел. Как и прочих аномалий.

Тыква вырезал его сердце и попробовал поискать корни безумия там, пока я осматривал изрядно полопавшиеся глазные яблоки – ничего, кроме легкой недостаточности митрального клапана. Почки, печень, желчь… Признаться честно, я даже переворотил его пищеварительный тракт в поисках хоть каких-то следов безумия.

В теле мертвого мага выраженных признаков безумия или его корней я не нашел. Впрочем, может быть они распадаются со смертью?

Запись 48 – О смерти Тыквы

Нашел сегодня Тыкву в моей лаборатории. Он повесился. Он был сам не свой после той историей с Ландышем. Признаться честно, мне и самому было не по себе проводить такой анатомический театр на еще живом человеке. Но мне было важно знать – как проявляется безумие в теле человека. И, несмотря на то что безумие свойственно и малым магам, еще далеким от того чтобы стать Чудовищем, даже малейших следов в физическом теле этого явления я обнаружить не смог.

Запись 53 – О Ландыше

Решение поддерживать её жизнь снадобьями и заговорами было верным. От пережитого её сила начала расти, и я смог пронаблюдать за динамикой развития тела мага, который претерпевает развитие. К сожалению, она начала иссыхать, пришлось усиленно кормить, её вводя перемолотую пищу напрямую в желудок через трубку. В остальном я могу лишь констатировать, что новых следов того, чего я искал в её теле, не появилось. Конечно, я не могу рассмотреть органы изнутри, не нарушая её состояния, но я нет-нет, да и сделаю диагностический надрез то тут, то там, чтобы не пропустить хотя бы больших образований. Пус. То. Та.

Я задумался: если я не могу найти ответа в теле, то смогу ли я найти ответ в душе?

Запись 75 – Город Лошадь, Месяц Молчаливого Листа, 12 день.

С тех пор, как я отверг гипотезу о телесной природе магического безумия, исследование вошло в фазу настоящей сложности. Я оставил позади препарирование шишковидных тел, удаление гипофизов, и теперь — передо мной иная бездна: душа.
И именно здесь, по всем признакам, гнездится причина. Не тень в черепной коробке, но тень в зеркале мысли.

Ландыш молчит уже пятый день. Её голодание добровольно, но для целей этого этапа исследования я прекратил насильственное кормление. Сны её я вижу во сне. Записываю утром. Они повторяются: колодец, в который падают не слова, а взгляды. Ландыш говорит, что однажды услышала, “как пыль в углу начала петь”. Это кажется мне важным.

Я не прикасаюсь к ней. Только беседы. Вопросы. Свет от лампы, капель воды и следы мела на полу. Она меняется — но не по законам анатомии. Порой, в её голосе появляется нечто… второе. Не она. И не голос. Скорее как если бы сама тишина подвала делала вдох.

Я должен быть осторожен. В прошлый раз она произнесла моё имя до того, как я вошёл. В этом ничего нет, если бы я сам не обнаружил, что начал говорить с ней мысленно, ещё на лестнице.

Запись 93 – Месяц Красного Лиха, 2 день.

Эксперимент идет куда-то не туда. Сегодня она спросила: *«Ты уже видел себя, когда говоришь со мной?»
*Я ответил: «Я не вижу себя, я записываю тебя.»

*Она рассмеялась и повторила мою фразу, но — голосом моей матери. Это не фокус. Она не знает таких слов. Я не рассказывал никому. Это значит, что гипотеза передачи образа через память может быть не теоретической.

Я стал допускать Ландыш к зеркалу. Подвальному. Тому, что разбилось ещё в Шипастом доме. Она смотрит на отражение и говорит, что оно с ней спорит. Я записываю диалоги — фразы не повторяются, логика есть, но чуждая. В одной из них упоминался «сад у реки, где вода бежит вверх». Я проснулся на полу.

Иногда она становится прозрачной. Не в прямом смысле — это словно бы в ней исчезает часть присутствия. Как будто всё, что составляло «Ландыш» — уходит. И остаётся только пространство, которое не хочет быть заполненным. Я не понимаю, как это фиксировать, кроме как через эмпирические ощущения.

Мне всё чаще кажется, что наблюдение меняет меня. Или отражает. Сегодня я, не думая, нарисовал знаки, которые мы с Тыквой видели на теле погибшей Сайлы. Это было до Ландыш. Почему они пришли мне в голову? Она только улыбнулась.

Запись 101 - Месяц Костяного Пепла, 18 день.

Я больше не уверен, что она в подвале. Я, конечно, спускаюсь — и нахожу её. Вижу. Слышу. Но когда поднимаюсь обратно, во мне остаётся тень — будто часть Ландыш ушла со мной, или наоборот. Я провожу тесты: соль, железо, имена. Ни один не даёт устойчивого результата.

Я попробовал не приходить. Три дня. За это время я начал слышать, как кто-то спускается в подвал за меня. На шестой день дверь открылась сама. А Ландыш сказала: «Ты наконец понял. Мы с тобой оба теперь не одни».

Моё отражение в зеркале подвела она — не рукой, но словом. Я повторяю: словом. Она сказала: «Комар, смотри», — и я увидел, как моё отражение двигается отдельно. Оно продолжило писать, когда я отшатнулся.

Я начинаю допускать, что безумие не результат, а процесс — и он не излечимо, потому что не болезнь. Это договор. Обет. Возможно, каждый маг — это не человек, но место, куда входит нечто. Некоторые закрываются. Некоторые — приоткрываются. Но есть такие, как я.

И мы уже открыты.

Запись 102 - Похороны Ландыш, Месяц Костяного Пепла, 19 день

Хоронил Ландыш.

Пришлось изрядно извалять тело в негашёной извести — чтобы плоть пошла пузырями, а кости хрупли, и не было видно: человек ли там, или телячья туша. Соседи, впрочем, похоже, начали что-то подозревать. Видел, как Круглый Мартин из лавки не сразу поздоровался. Лошадь — не то место, где можно позволить себе чужие взгляды слишком долго. Придётся снова уезжать. В третий раз за два года. Утомительно.

И всё же. Думаю — мог бы отпустить её. В последние дни что-то изменилось. В голосе, в паузах, в вопросах. Мы стали говорить так, как не говорят. Почти без слов. Как будто Истина уже стояла в дверях и только ждала, когда мы вдвоём — именно вдвоём — её откроем. Но стоило мне снять с неё цепи, стоило подумать: «Вот, шаг…» — как она зарычала, изогнулась, обнажила клыки (да-да, клыки, никаких сомнений), и прыгнула мне на горло.

Я отбивался. Чем? Уже не помню. Что-то тяжёлое, с острыми краями. Всё происходило быстро — и, странным образом, без ужаса. Просто как-то… неправильно. Не по плану. Она была ослаблена, и потому я выжил. Потом — ночь. Зашивал себя сам, без наркоза: правая рука дрожала, но сухожилия уцелели. Глупая, печальная ошибка. Записываю, чтобы не повторить.

Запись 104 – Важно. Важно. Важно. Новый Ключ ко всему.

Едва выбрался. Писать не хотел — слишком близко подошёл к необходимости сжигать заметки. Но теперь, когда всё обошлось, можно зафиксировать.

Таможня Опала — хуже, чем вспоминал. А помнил я скверно. В этот раз они не просто обыскали фургон — они устроили «плотностную проверку», значит, гнали по вещам жезл с кварцевой вставкой и крохотной иглой, будто для снятия порчи, но мне кажется что то был детектор магии. Откуда у них такой инструмент — вопрос. Второй — зачем. Вещи перебирали с ненужной страстью, ковыряли в книгах, даже в подшивке воротника искали что там зашито.

Один из них, худой и потный, в серо-зелёной рубахе, чуть не нашёл записи. Замер, посмотрел на меня. Я тоже на него. В этот миг мы оба поняли: если он задаст вопрос — я не выйду. Но он отвёл взгляд. Возможно, узнал. Или почувствовал, что я не один. И предпочёл не влезать. Ушёл, молча. Я уехал через три часа. Без сна, но с документами.

Теперь я снова в каморке. Новый город — старый стол. Всё по кругу. И всё же — в эти дни, впервые с тех пор, как я зашивал своё горло в Лошади, я подумал: может, я всё это время смотрел не туда. Не в себя. И не в Ландыш. Безумие — не в человеке. Оно в мире. В швах его логики. Оно — как плесень на стыках. Как ржа на гвоздях. Оно не приходит в голову — оно просачивается из стен. Оно не поражает личность — оно разъедает ткань совпадений.

Ландыш не была больна. Я — тоже. Мы просто оказались там, где воздух уже несёт споры безумия. Где сама реальность дрожит, как раскалённое стекло. Я видел это в глазах таможенника. Он узнал. Он чувствует тоже. И потому молчит. Все молчат. Кто хоть раз услышал, как тишина разговаривает, тот больше не задаёт вопросов.

Записываю, чтобы помнить. Болен не человек. Болен мир.

Запись 113 – О числах

Я давно не писал. Странствовал — не по земле, а по мыслям. Разглядывал, взвешивал, задавал вопросы вещам, которые не умеют говорить. И вот, кажется, я нащупал ответ.

Смотри: вот струна. Раздели её пополам — и получишь чистый звук, гармонию. Раздели ещё — на четыре, на восемь, на пять — и всякий раз гармония останется. Потому что числа не врут. Повторяй деление целыми дробями — и перед тобой раскроется октава, полная, как круг, ровная, как дыхание мира. В этом и есть ключ: музыка — это не искусство, это математика души.

И музыка также как душа человеческая знает дисгармонию. Какофонии звуков легко достичь если внести хаос в цифровые последовательности. Сыграй секунду, например До одновременно с Рэ и поймешь то чего я говорю без всяких слов. Не веришь? Соль диез синхронно с Ля.

И так я положил – может быть , если я не смог найти ответа о корне безумия души человеческой в науках естественных, то может быть найду в науках точных? В загадочной магии чисел, прогрессий, формул и равенств. Балансы. Нужно свести балансы.

Запись 114 – О тройке

Я долго молчал. Не потому, что нечего было сказать — наоборот, слишком многое шумело во мне. Но прежде чем говорить, я хотел удостовериться, что хоть часть услышанного мной — истина, а не просто шорох магии в костях.

Всё началось с болезни. Только не в людях — в мире. Он болен. И если так, то значит, болезнь эта должна иметь числовое выражение. Иначе мы вовсе не маги, а просто молящиеся у пустого алтаря. Я размышлял: если считать, если раскладывать — где оно, число гнили? Как оно звучит?

Наш мир, если взглянуть без кожи, — сфера. Не шар, нет, не глухой камень, а живая оболочка, натянутая на пустоту. Об этом, кстати, куда точнее писал старый Ноталп, ученый из Бетила, что при храме жил века три-четыре назад. Он там вычислял радиусы веры и хорды сомнений, да только никто не читал. Зато я читал.

Так вот. Сфера. В ней — кольцо. Кольцо — это круг. А круг — это цепь. Нас всех сковали этой геометрией. Кто? ОНИ. Те, кто пустили всё по кругу. Те, кто, как зверовед, взяли не одну птичку, а целый мир и закольцевали его. И теперь всё вращается, всё повторяется. И в середине этого круга — треугольник.

Треугольник этот — не любовный, не банальный. Он — структурный, мистический, тяжёлый. Он — конструкция власти. Она, Он и ещё Она. Белая Роза, Властелин, Госпожа. Три вершины, три маски, три ножа в одном теле. Но на сфере треугольник — уже не фигура. Он становится пирамидой, и тогда её углы — шипы, пронзающие ткань бытия. Сфера вскрикивает, но не может порваться. Только дрожит.

Я начал ненавидеть тройки. Сначала просто неловко было, потом — с физической дрожью. Мне твердили: «Где три — там магия». А я подумал: нет. Всё наоборот. Где три — там безумие. Магия ни при чём. Магия — просто канал. А тройка — это проклятая частота. Паразит. Структура, что душит.

И я задал себе вопрос: а если бы всё держалось не на треугольнике, а на квадрате? Если бы в основании был четырёхугольник, а не острый, вечно неделимый и вечно голодный треугольник? Если бы мир строился на кубе, а не на клине? Он бы дышал. Он бы звучал как полная октава. Он бы выздоравливал.

Особенно страшна не простая тройка. Самое зло — в той бесконечной, мутной, которую вы знаете как отношение окружности к диаметру. Эта троечка с хвостом. Она никуда не ведёт. Она никогда не заканчивается. Она — нескончаемая ошибка округления.
Всё зло в этом. В этом и в мнимой единице. Но о ней я пока молчу.

Пока — только тройка. Надо её победить. Надо, чтобы там, где три — стало четыре.
И если для этого нужен Четвёртый — пусть это буду я.
Или другой. Уже не важно.

Я понял: числа — это ключ. А замок — это Три.
Их Три. Белая Роза. Госпожа. Властелин.
Ничего не изменится, пока одно не станет Лишним.

И пусть это буду я.

Запись 117 – О городе Розы

Пометка: запереть в ящике с глиняным замком, на котором нет имени.

Иногда мысль приходит не с рассветом, а с падением пыли. Я ведь всё искал место. Перемещал круги. Проводил геомантические срезы, клал компасы на воду, сыпал соль и знал, что всё не то. Не то звучание, не тот наклон, не та волна. Пока, наконец, не почувствовал, как дрожит игла, когда я был в Розе.

Роза.

Ах, конечно. Как же я не видел. В этом городе всё — под спудом. Всё — поверх пепла. Всё — замазано, но не стерто. Название говорят вслух, но не понимают. Цветок? Нет. Нож. Место, где корни пронзают мёртвое, чтобы выжить. Тут нет ни красоты, ни покоя. Есть только древняя, истончившаяся, но живущая Сила. И я понял, что больше нигде колесо не вращается так чисто.

Я провёл рудиментарный резонанс по границам квартала — дрожит, как паутина на дыхании. Сходятся линии, изгибаются без сопротивления. И в самой середине, на глубине двадцать семь с половиной локтей — пульсация. Место, где поднимается пар даже в сухую погоду. Там — точка. Не пересечения, нет. Жертвоприношения.

Все догадки подтвердились, когда я заметил след. Не знак, нет, а ритм. Женский. Тот, который уходит в землю и возвращается дождём. Который не сжигает, а бродит.

Здесь место Мокоши. Все знают это имя — кто в рунах, кто в снах. Её здесь не чтут, но боятся. Её не зовут, но она уже сидит в чаше каждого колодца. Она… древнее троек. И знает цену четырёх. А если это и правда её след — значит, это место всегда было сосудом. А я просто тот, кто его заполняет.

Мои расчёты показывают: если ритуал завершить в другом месте — останется искажение. Здесь же — звук чист. Воздействие прямое. И не потому, что я так хочу. А потому, что она уже ждёт.

Я сделаю это здесь. Только здесь. В городе Розы, где под слоем соли — мрак и милость.

Теперь осталось уговорить город заговорить со мной.

Запись 123 – Основал квартал

Все начинается с числа. Не с образа, не с слова — но с числа. Первых три квартала города Розы — гнилые наросты на древе поражения. Они рождены были в грехе, питаясь корнями соками этой земли, но сами не зная из какого Истока черпают себя.

Я построю четвертый. И станет он квадратом, станет он алтарем. Комар. Не улица. Длинна равна минимально возможному расстоянию между двумя точками. Но это – ограничение. Не площадь. Ибо она равна произведению сторон, а это – лишь потакание циклу, выбор между тем кто правит и тем цветком что его погубит. Квартал. Потому что оттолкнувшись от земли – ввысь. Потому что жизнь, потому что большее относится к меньшему также как сумма большего и меньшего к большему. Потому что в этом – золото.

И он будет четвертый, как четвертая стадия делания. Чернота — белизна — желтизна — краснота. Nigredo, Albedo, Citrinitas, Rubedo. Только через четвертое рождается вечное.

Я заселил этот квартал как алхимик сосуд — собрал туда ртуть и серу, тела и духи. Чужаков и пришедших. И будет у них не имя, а роль. Кто-то станет раствором, кто-то — пеплом, кто-то — фильтром, кто-то — катализатором. Я создал свои Истоки, как амальгамы, и в них — задал формулу: четыре Тени, четыре значения, четыре оси мира. Так проявится соответствие: подобное притянет подобное, земля ответит на зов крови.

Сами жители — основа великого соответствия. Не я сам совершу Делание — оно завершится, когда они станут формулой. Я построил геомантическую машину, но лишь через их шаги по улицам, через их споры и их кровь, через их игру, заработают шестеренки. Земля Розы жаждет формулы. Я стану уравнением, но переменными будут они.

И когда формула будет найдена — не будет нужды в колдунах и храмах. Безумие уходит, когда не остаётся места лжи. Когда волшебство чисел и их строгость станет царем, когда порядок формул заменит хаос личных выборов.

Запись 134 – О лихорадке ума.

Есть прогресс. Сегодня — важный день.

Я всё же нашёл способ обмануть Безумие. Обмануть не в лоб, не в лоботомии, не в запрете. Нет — заменой. Как меняться с призраком местами. Я не борюсь с ним — я даю ему другую маску.

Суть в следующем: магическое Безумие — это, по сути, колдовская порча, навязанная разуму тем, кто вгляделся слишком глубоко в Структуру. Значит, оно может быть вытеснено. Идея проста: вызвать в теле болезнь, достаточно тяжёлую, чтобы захватить внимание, но не смертельную. Лихорадка телесная, я уверен, вытесняет лихорадку ума. Грубо говоря: если вся система работает на то, чтобы выжить — ей становится не до шёпотов из-за зеркала.

Запись 142 – О пробах и ошибках

Эксперименты дали результат. Наблюдал трёх подопытных (двое — добровольцы, один — пленник из Стаи Камыша). В каждом случае при искусственном наведении лихорадочного состояния (см. инфузии Гортензии и пыль кости-шума) исчезали основные симптомы магического распада: не было больше глоссолалии, зеркальной дрожи, выцветания следа. Сознание словно «обнималось» телом. Состояние — ясное, с элементами экзальтации, но не разрушительное. Они были живы. Полноценно живы.

Я назвал этот эффект временным якорением. В простонародье же его обозвали словечком принесённым из Самоцветных Городов - malaria

О чём я не знал — и, если бы не поспешил, возможно, не узнал бы и вовсе — так это о передаче. О том, что болезнь пошла дальше. Не как инфекция — как ритуал. Магический узор, живущий в тех, кого я “излечил”. Они начали «лечить» других. Я полагал, это вызвано стремлением к равновесию. На деле — я просто заколдовал их всех. Это было не излечение. Это был перенос. Моего порядка безумия.

Паника началась на четвёртые сутки. Слухи, жар, следы символов на коже. Заражённые стали говорить о гнилой болотной воде, а крепкие мужи стали неспособны поднять ничего тяжелее карандаша. Они ослабли телом, но продолжали стремиться разнести malaria дальше (забавно, как прижилось это словечко). Кто-то видел во сне, как я стою на башне и кричу в ухо каждому, по очереди. Это не правда. Я молчал. Всё это время я молчал!

Пришлось свернуть проект. Быстро. Я разработал средство подавления — точнее, антипод формы, который разрывает спираль заклятия. Его я преподнёс как лекарство. И — действительно — все выздоровели. Или, по крайней мере, перестали быть мной.

Мир стабилизировался. Бумаги — сожжены. Пленные — отпущены или мертвы. Образцы — растворены в золочёной соли.

Но формула осталась. Где-то между цифрой 11 и обратным корнем из 49 — она живёт.
И теперь я знаю: лечение существует. Просто я ещё не решил, кого именно оно должно касаться. И должно ли подменять весь мир - собой. Один не равен четырëм. Должен быть другой выход.

Запись 155 – Башня

Здание завершено, и теперь его следует взорвать. Все, что я накопил, всё, что подчинил, каждый знак, каждая тень, каждый изъян, вплавлены в одно: в Башню. Я сделал из этой земли сосуд, но истина не держится в сосудах — она ищет выхода. Я сам — не ключ. Я — замок.

Башня стоит в центре. Башня — это Я. Я — это ошибка. Я — это вызов. Я вложил в неё всё: отмеренное, украденное, выстраданное. Башня не принесет спасения. Башня — это аркан, в котором человек, дотянувшийся до неба, обрушивается вместе с камнями. Пусть так. Пусть падает. Пусть ритуал завершится через падение.

Я передаю обет другим. Пусть отряды завершат начатое — не маги, не пророки, а те, кто бродит по улицам, кто спорит, дерется, кто верит. Я отдал вожжи тем, кто умеет проигрывать. Потому что Башня открывается не тем, кто возвысился — а тем, кто рухнул и не стал пылью.

И потому на кон поставлен я сам. Пусть кто-то поднимется на мою Башню и заберет всё, или разрушит всё. В любом случае — формула будет завершена.

Запись 157 – О Восхождении

Пусть читающий это знает: ритуал прост, как кости. Я сконструировал машину, но дал отрядам рычаг. Каждый день — виток колеса. Каждое действие — цифра в уравнении.

У каждого Истока есть Тень — как тень от руки на столе. Она живёт числом. Тень можно изменить: прибавить, вычесть, умножить, разделить. Но не каждый может делать всё. Ваш отряд знает свои числа. Используйте их.

Каждый обряд — Кровавый Обет. Есть три пути: — Госпожа требует знания. Напиши на крови и развесь на ветру. — Властелин требует силы. Израни плоть врага, и пусть кровь скажет за тебя. — Комар требует пути. Пройди тропой, перемешай судьбы, не солги и не навреди.

Каждый день — не более двух обетов. Если ты нашёл Ключ Комара — тогда три, а то и четыре. Но число три — враг, будь осторожен. Всё, что свершается в троице, склонно к Тишине.

Обеты совершаются с молчаливым свидетелем. Он — глаз ритуала. Он — твоя страховка.

После обряда — иди в Храм Всех Богов. Сдай копию летописи. Назови Тень, скажи воздействие, и инициатива будет зафиксирована. Цифры изменятся в том порядке, в каком вы тянули свои номера.

В конце каждого дня, когда Тень Башни падёт на квартал — произойдёт Счёт. Тот, чья сторона выполнила своё условие, получает власть. Но власть дастся лишь одному — тому, чья Тень будет сильнее прочих. Таков порядок.

Сыграй свою партию. Не забудь сделать ставку. Ведь если ты уже в игре — почему бы не играть на победу?

А если ты знаешь, что имя твое уже вписано в книгу и что отряд твой учтен в моем деянии, что он часть механизма, то о прочем тебе будет явлено в Храме Всех Богов.

Запись 158 - О ключе Госпожи

Если желаешь ты овладеть возможностями этого ключа, яви своё знание о прочитанном здесь в Храме Всех Богов или же найди моего помощника Богомола, затем скажи “я желаю воздать хвалу Комару” и будь готов к испытанию.

Ключ Госпожи активируется, если применяются все три описанных способа в Обете Знаний:

- Если перед отправкой в храм Мокоши любой военный отряд не из квартала Комар поучаствует в церемонии или обряде любого храма на Улице Мелких Богов

- Если в путешествии к храму Мокоши участвовали только женщины.

- Если у храма Мокоши вы вместе с другим отрядом обзаведëтесь новой связью (побратимство/ вражда/иное) или вместе прочитаете летописи друг-друга вслух, не менее 16 минут.

Совершив описанное должным образом в Обете - прибавь или вычти самое слабое значение Тени Истока из выбранной тобой Тени Истока. Этот ключ сработает в инициативу 99. Если будет применено несколько таких ключей, то первым срабатывает тот ключ, инициатива заявившего которого была раньше в этот день. Прибудь в Храм Всех Богов с 01 до 01:30 часов ночи и яви, желаешь ли ты, чтобы этот ключ сработал.

Запись 159 – О ключе Белой Розы

Ключ Белой Розы активируется, если применяются два из трёх способов в Обете Странствий:

- Если в каждой из четырёх выбранных вами точек двое смешали свою кровь любым угодным образом (секс, брак, ритуальное братание, иное)

- Если вы прошли больше точек, чем должно и чем в вашей группе человек, а также количество участников не менялось в меньшую сторону

- Если у военной крепости, сторону которой вы искренне не поддерживаете, вы поделитесь о том, какая сторона вам наиболее симпатична и почему (у нейтральных или равнодушных отрядов не получится выполнить этот способ).

Совершив описанное должным образом в Обете - поменяй местами цифры в числах среди двух Теней Истоков местами любым образом.

Этот ключ сработает в инициативу 99. Если будет применено несколько таких ключей, то первым срабатывает тот ключ, инициатива заявившего которого была раньше в этот день. Прибудь в Храм Всех Богов с 01 до 01:30 часов ночи и яви, желаешь ли ты, чтобы этот ключ сработал.

Запись 160 – О ключе Властелина

Ключ Властелина активируется, если применён один из трёх способов в Обете Силы:

- Если пролитая кровь жертвы - кровь мага.

- Если в процессе жертва добровольно согласилась отдать вам свою жизнь

- Если в процессе была взята кровь трёх жертв одновременно.

Совершив описанное должным образом в Обете - подели или умножь на любое из тех чисел, которые тебе доступны для сложения и вычитания. Это происходит в инициативу проводимого Обета и заявляющий этот ключ таким образом может узнать, какие числа сформировались к этому моменту. Деление всегда происходит с округлением в большую сторону, если результат деления не будет являться целым числом.

Запись 161 – Мой ключ

Ключ Комара активируется, если применён один из трёх способов в любом Обете:

- Если в любом из проводимых вашим отрядом обетов число участвующих было кратно четырём и все они были больны малярией

- Если во время любого из Обетов вы окончательно и бесповоротно принесли в жертву что-то, что очень тесно и по духу, и по букве было связано с магом по имени Комар или ему абсолютно точно принадлежало

- Если вы рассказали Комару истинное имя любого мага

Запись 162 – Секретный ключ

Этот кусок вырезается из дневника и помещается отдельно, в более закрытую часть библиотеки. Добыть его - сложная задача в рамках модели ресерча.

…но есть и способ кардинально изменить сам ход ритуала. Я, конечно же, оставил для тебя лазейку, Богомол или для своих потомков, если они додумаются найти эти свитки. Лазейку, чтобы было можно изменить ритуал Восхождения после того, как я его начну. Это, впрочем не потребуется, ведь я уверен в своих силах.

Однако, если это не так, то запомни, мой маленький Богомол - кровь, это такая же вода, только другого цвета, а я повидал много воды на своём веку, как морской, так и болотной, да и красной тоже повидал немало и знаю о ней всё. Вода смоет любые ошибки.

Так вот, Богомол, держи ухо востро, ведь без меня любой сможет внести любые числа в уравнения моего ритуала, совершить абсолютно любое действие и поставить любые установки, стоит им пролить всю твою кровь без остатка, в одном из Обетов и назвав твоё Истинное имя.

Ты вероятно, думаешь, откуда у тебя Истинное имя? Да, признаю, мне пришлось именовать тебя без твоего ведома, ради твоего же блага. Ведь ты всегда мечтала быть ближе к людям, жить среди них, мочь принимать их облик. Ты мечтала быть похожей на людей, а быть может, даже… стать человеком. Но ты - чудовище, Лемниската, и без имени ты никогда бы не ходила среди нас так, как ты можешь ходить сейчас. Таков тебе мой подарок, и моё проклятие.

Запись 163 – Прощальная

Если вы читаете это, значит я — либо мёртв, либо стал тем, что не оставляет следов на пыли. Впрочем, между этими понятиями давно уже нет разницы. Пора сказать последнее.

Я построил Комар как обет. Не как дом, не как крепость, не как план. Я построил его как формулу — живую, сложную, капризную, опасную. Формулу, чьё уравнение начинается с боли, продолжается жертвой и, быть может, кончается спасением. Четвёртый квартал. Башня на крови. Восемь окон. Ни одной двери.
Знаете, что случается с магом, когда он слишком близко подходит к Истине? Он начинает слышать тишину, в которой говорит весь мир.

Я услышал. Слишком поздно — или слишком рано. И тогда я решил: я не решу это один.

Я связал своё дело с вами, живущими в этом квартале. С теми, кто пришёл сюда с разными именами, сражался за разные стороны, молился разным богам. Но под кожей мы — одинаковые. Мы все падали. Мы все боялись. Мы все надеялись, хоть раз, что это всё можно исправить. И потому вы — нужный ингредиент. Живой камень Великого Делания. Без вас — ничего бы не вышло.

Башня — это сосуд. Я налил в неё всё, что знал, всё, что любил, и всё, чего боялся. В том числе — себя. Я сделал то, на что мало кто решался: я стал ставкой в собственной игре. Я — и есть результат. И вы — решаете, будет ли он разрушен, вознесён или забыт.

Теперь я отпускаю вожжи. Кто из вас сильнее? Кто честнее? Кто коварнее? Кто верит в Башню, а кто — в цифру три?

Всё, что нужно сделать, — это играть. Бросать кости, ссориться, молчать, заключать обеты, делиться болью и выбирать, чью сторону поддержать. Только учтите: ритуал не прощает тех, кто пришёл за трофеями. Он вознаграждает тех, кто пришёл — чтобы стать частью целого.

Я оставляю за собой лишь шёпот. И пепел внизу, у фундамента. Быть может, кто-то скажет: «Комар всё просчитал». Нет. Я просто поставил перед вами зеркало и исчез.

Не убивайте комаров — в них течёт ваша кровь.

До встречи. Или — да будет вам лучше не встречаться со мной вновь.

— Комар.