Хроника падения дома мелика Топаза
Хроника падения дома мелика Топаза
записано рукою Аргона, смиренного служителя Обители Анат Помнящей
в год 445 по Падении Владычества
«Топаз — город, где спор звучит как заклятье, сделка скрепляется клятвой, а истина продаётся на вес золота. Здесь любое слово может стать оружием — или верёвкой на шее».
Шел 424 год от Падения Владычества. Топаз жил так, как жил всегда: споря, торгуясь и клянясь. Караваны тянулись через пустыню к его воротам, неся специи и шелка, редкие яды и чужие верования. На причалах Моря Мук скрипели канаты и звучали молитвы кохеним, благословлявших сделки и плавания.
Власть в Топазе всегда была ядовитой, раздробленной, древней, как его пыль. Мелик, которого в иной земле титуловали бы царем, считался сакральным символом и военным предводителем, но его власть держалась лишь на раздорах в синедрионе — собрании культов, сект и школ, каждая из которых рвалась править сама.
Несколько поколений трон и венец принадлежал роду Йасод, древнему и уважаемому. Предок их поднимал Топаз из руин, что стояли со времен проклятого Владычества. Потомок же пытался набросить узду на свору, что жаждала разрушить не тело, но душу нашего священного города.
Увы, клятвы дешевеют там, где слишком много ртов требует свою долю.
В те годы синедрион превратился в клубок сделок, угроз и двуличия. Культовые наставники торговались за голоса. Братства скупали ораторов. Слова звучали как ритуалы — но стоили все меньше.
Среди них возвысился Маргули — человек без древней крови, но с даром речи и связями, что тянулись от храмов до портовых складов. Маргули торговал истиной, как рабами, и желал одного – власти.
Его племянница Тамар стала его рукой и шепотом. То была известная контрабандистка и торговка запретными текстами, возводившая по матери свой род чуть ли не к правителям Аметиста, давно мертвого.
Вместе они медленно душили власть мелика слухами и наветами, но чаще, к его ужасу, правдой. Ни один просчет, ни одна малая соринка в глазу правителя не оставались без их внимания. А было их не так уж мало.
Однако началом конца стал чужак. Звали его Комар. Его родина была загадкой: кто-то шептал, что он родился под крышами Топаза, другие – что пришел из пустынь за морем. Он говорил на топазском диалекте с внутренней рифмой, как делают только уроженцы. Знал тексты, считавшиеся утраченными. Знал, в какие двери стучать и каким условным стуком. Настоящее имя его неизвестно. Да и прозвище свое он получил позже.
Он стал полезен и Тамар, и Маргули. Вместе они создали сеть торговли древними реликвиями и запретными знаниями. Поначалу они и правителю предложили его долю. Маргули был влиятелен и опасен. Сумма – впечатляющей. А глава дома Йасод – вечно в поисках золота. Казна города была не слишком полна — и мелик закрывал глаза на многое, ибо войско Топаза кормится не только истиной, но и хлебом.
Но Комар возомнил себя равным. Он потребовал голоса в синедрионе, равного древним домам и самым уважаемым школам. Это было святотатство. Так было объявлено.
А может было иначе. Маргули и Тамар не потерпели соперника и не собирались платить по счетам и делить барыши. И обвинения были нужны лишь для того, чтобы приговор казался законным. Его схватили и заточили в зловещей башне на Проливе Ангинов. Маргули любил повторять, что «через эти решетки и чары даже комар не пролетит».
Но Комар оказался слишком хитер. Из темницы он связался с домом мелика. Его предложение было смертельно соблазнительным: свобода — в обмен на секрет древней хвори, Проклятия Небетхет. Болезни, что в былые века выкосила девять из десяти воинов ангинов, вынудив их молить Топаз о пощаде. Он говорил о тайнах древних печатей, обещал возвратить тексты и сокровища, украденные Тамар. Ангины, снова ставшие угрозой, должны были быть снова повержены. Это был шанс вновь сплотить синедрион под знаменем Йасод, напомнить городу, кто защищает его от врагов…
И вот в 425 году Комар бежал. Говорят, он проскользнул через защиту башни, будто сам стал комаром. Собственно, так он и получил свое прозвище. На корабле, что ждал его в порту, он увез не только свою жизнь, но и свитки из тайников Тамар. Взамен же оставил формулу проклятия.
Но Комар либо солгал, либо сам не знал меры своего дара.
Когда род мелика попытался применить Проклятие Небетхет, болезнь угасла едва начавшись. Ангины не умерли. Храмы молчали. И синедрион услышал только один голос — голос Маргули.
Он обвинил мелика в святотатстве и союзе с чужеземной ересью. Тамар подтвердила: документы, подписи, клятвы — все указывало на род мелика.
Синедрион, после того как были исполнены все 13 священных ритуалов дознания и правосудия, объявил их предателями. Все, кто оставался в городе, были схвачены и показательно казнены на площадях под молитвы кохеним и крики жрецов. Их кровь смыла узы клятв. Мелик, чья особа была священна, был заточен в ту самую башню, где и умер от голода – ничья рука не должна была пролить его кровь.
Имя дома Йасод было вычеркнуто из списков благородных семей. Земли и имущество конфискованы. Тех, кто успел бежать — объявили изгнанниками.
Маргули стал не меликом, а хранителем трона. Синдиком. Впервые за века власть в Топазе принадлежала не тем, кто поклялся оберегать город, а тому, кто лишь покупал слово за слово, монету за монету. Но все понимали, синдик ждет лишь часа, чтобы самому взойти на престол. Но ему не была суждена эта доля. Маргули умер синдиком, хотя мечтал о царском венце. Умер в расцвете лет и славы. Говорили, что толченый алмаз плохо влияет на здоровье…
Синедрион решил, что ему больше не нужен священный арбитр, и избрал нового синдика. Я видел уже четверых, хотя минуло чуть более 20 лет.
Что же до изгнанников, я слышал, что после скитаний по морю и землям ючителле, они нашли приют за стенами Опала. Там и жили, в надежде собрать союзников и вернуть хотя бы часть старой силы. Потом их след затерялся на Севере, над которым уже поднялась мрачная тень Госпожи и за ней еще одна, чернее самого мрака – ее мужа и Властелина.
Да хранят боги Топаз.