Сказки народов мира
Сказка форсов. О том, как был украден праведный суд
Давно то было, когда камни еще помнили тепло первых очагов. В те времена над всеми птицами и зверьми в горах парил Великий Сокол. И не потому он был велик, что когти его были острее, а крылья — сильнее. Велик он был своей Песней.
Не кричал Сокол по своей воле, не указывал никому пути. Но если вождь волчьей стаи или старый кабан, хозяин лесов, приходил к его скале и в тишине вопрошал о правде, Сокол взмывал в небеса. И его крик, чистый и звонкий, был самой Песней Небес. Услышав ее, каждый понимал свой долг, видел ложь в чужом сердце и правду — в своем. Так вершился суд, и так сохранялся мир.
Но жили в тех горах и Сорокопуты, насаживавшие пищу на острые шипы терновника. Не искали они славы в честном бою, но искали власти в тишине и знании чужих заноз. И завидовали они Соколу, ибо его Песнь была им неподвластна. «Зачем нам тот, кто поет правду для всех? — говорили они меж собой. — Нам нужен тот, кто будет шептать выгоду для нас».
И тогда призвали они Птицу из-за Моря. Была та птица пестрой и яркой, а клюв ее был остер, как игла. Не вила она гнезд, но умела подражать любому голосу и знала колдовство чужих берегов. За три нитки речного жемчуга согласилась она помочь Сорокопутам.
Смастерила Птица из-за Моря маленький вистл из пустотелого камыша. И однажды, на рассвете, подлетела к скале Великого Сокола, неся в клюве дивную ягоду, какой в горах прежде не видели. «О, Великий Певчий, — пропела она сладко, — прими мой скромный дар».
И когда Сокол, доверчивый и благородный, открыл клюв, чтобы принять подношение, чужая Птица поднесла к своему клюву вистл и издала на ней один-единственный, резкий и пронзительный звук. И в тот же миг вся Песнь Небес, весь голос Великого Сокола вытек из его горла и был втянут, пойман, запечатан в тесной темнице.
Сокол захлопал крыльями, попытался издать свой царственный клич — но из клюва его вырвалось лишь тихое, жалкое сипение. Оставался он птицей, большой и сильной, но немой и растерянной. Утратив голос, он улетел прочь, в туман, и больше его никто не видел.
А Сорокопуты тем временем смастерили чучело Сокола и установили его там, где тот некогда жил. Чучело же не пело песни, а всегда молчало. «Вот истинная мудрость! — провозгласили они. — Более Сокол не кричит на весь свет, но говорит знаками, что понятны лишь нам. Спрашивайте, а мы переведем его волю».
И стали они толковать молчание Чучельного Сокола так, как было выгодно им, ведя волков в капканы, а кабанов — к отравленным ручьям. И скоро Сорокопуты стали хозяевами гор. А маленькая дудочка, хранившая в себе украденную Песнь Небес, упала со скалы и завалилась в расщелину, покрытую вереском, пока не нашел ее одинокий пастух, не знавший, какую силу он держит в руках.
Потому нет больше в тех землях суда праведного, а лишь обманный суд чучел и их кукловодов.
Сказка ючителле: Два Источника и Костяная Свирель
Там, где пески целуют соленое море, среди черных скал били из-под земли Два Источника, что были братьями.
Первый звался Айн-аш-Шамс, Источник Солнца. Вода его была прохладна и чиста. И если великий синдик или архонт или капитан торгового судна, терзаемый сомнениями, склонялся над ним, он видел не свое лицо, а грядущее — песчаную бурю, предательство кормчего или богатый караван за дюной. Вода Источника говорила правду, предостерегая и оберегая.
Второй звался Айн-аль-Камар, Источник Луны. Вода его была темна, тиха и тепла. И тот, кто смотрел в нее, видел лишь то, чего желало его сердце — горы золота, покорных наложниц и смерть врагов. Он шептал лесть и утаивал гибельные знаки, потому что ненавидел род людской и желал его погибели.
И жили в тех скалах Скорпионы, чей род был древнее песка. Не нужна им была правда Солнечного Источника, ибо она жгла их хитрые сердца. Им нужна была власть над источниками, потому что нет дороже в тех краях, чем чистая вода. И тогда старейший из них отправился вглубь пустыни и нашел там Песчаного Лиса, хитреца, чья шерсть была цвета дюн и который торговал секретами.
За обещание отдать ему сапфир, что был спрятан под их родовым гнездом, Лис согласился помочь. Он ушел в безводные земли и вернулся со свирелью, выточенной из полой кости песчаной змеи.
В самый жаркий час, когда воздух дрожал от зноя, Песчаный Лис пришел к Источнику Солнца. Но не ради воды он пришел туда. Лис поднес костяную свирель к губам и заиграл на ней шипящую, сухую, как ветер пустыни, мелодию. И случилось колдовство: сама гладь воды, то самое отражение, что показывало правду, отделилось от источника, словно тончайшая пелена из шелка, и было втянуто в змеиную кость. Вода в Источнике Солнца стала просто водой — пресной, но слепой и немой. А после и вовсе ушла под пески.
Тогда Скорпионы выползли из своих нор и объявили всем караванам: «Источник Солнца иссушил свою душу! Его правда иссякла! Лишь Лунный Источник теперь хранит мудрость!»
И стали шейхи и капитаны приходить к единственному оставшемуся источнику. А с годами и вовсе забыли о том, что было их два. Они видели в воде отражение своей алчности, принимали ее за пророчество и вели свои караваны на погибель в солончаки, а корабли — на рифы. И Скорпионы забирали себе их брошенное добро, становясь владыками побережья. А Песчаный Лис, получив свой сапфир, продал костяную свирель первому встречному купцу из далекого города.
Скорпионы же, хоть и были мудры и коварны, думали, что вода не может им угрожать. И тогда однажды Лунный источник залил их норы, погубив все скорпионье племя. Так и лежит теперь он среди песков, ждет, когда вновь придут к нему люди, чтобы наполнить их кувшины и бурдюки обманом, который они разнесут дальше по миру.
Сказка третья: Два Дерева и Смоляной Человечек
В сердце великих лесов, где мхи седы от старости, росли два дерева-брата.
Первое было Дубом, и звали его Дуб-Правдореч. Когда воеводы лесные — Медведь-Хозяин или Волк-Серая-Спина — приходили к нему вершить суд, листья его начинали шелестеть. И шелест этот складывался в слова истины, что были понятны каждому.
Второе было Тисом, и звали его Гибким Тисом. Он не говорил правды, но тень его была глубока, а древесина крепка и годилась для смертоносных луков.
И жил под корнями этих деревьев Род Ласок, малый народец, быстрый, хитрый и безжалостный. Устали они жить в тени больших зверей и захотели сами стать воеводами. И позвали они из самых глухих болот Смоляного Человечка. Был он ростом с дитя, черен и липок, пах хвоей и был чужаком, который знал то, чего не знали лесные жители. За горшок старого, засахаренного меда согласился он помочь Ласкам.
Пришел Смоляной Человечек к Дубу-Правдоречу в сумерках. Достал он из-за пояса дудочку, выточенную из застывшей смолы. Но он не заиграл на ней. Он приложил ее к своим черным губам и глубоко вдохнул. И весь шепот, вся песня правды, что жила в листве Дуба, была вытянута из дерева и вошла в ту дудочку. А после Смоляной Человечек запечатал ее конец комочком своей же липкой смолы. И листья Дуба замолчали, отныне лишь мертво шурша на ветру.
Тогда Ласки вылезли из своих нор и объявили всему лесу: «Дуб-Правдореч состарился и отдал свою мудрость брату, Гибкому Тису! Теперь он будет вершить суд!»
И стал Тис вести свои гибкие речи, а Ласки вторили ему. Они нашептывали Медведю, что Волк точит на него клыки, а Волку — что Медведь метит его тропы. И пока большие звери бились насмерть, Ласки заняли лучшие охотничьи угодья и стали новыми воеводами. А Смоляной Человечек, получив свой мед, похоронил дудочку в глубоких бочагах, где на дне лежат одни чудовища.