Лига цветов Куратору VII стола I печати
Пометка библиотеки: Сие послание было найдено среди вещей подданого города Опала, найденного мертвым в гостинице «Бутон Розы». Бумаги долгое время находились в городском архиве, где не были надлежащим образом датированы, но, вероятно, относятся к началу второго века до Провозглашения Владычества.
Куратору VII стола I печати
От его верного раба Назиара, что служит в городе Розы.
Да будут для тебя всегда благословенные влага и тень, мой господин.
Я — недостойный служитель Сокровищницы Народа — стал свидетелем события, что, быть может, достойно Вашего внимания.
Довелось мне, без вызова и повода, но с должной скрытностью, обозреть один вечер в залах почтенного дома, что одарен вашим доверием. Рода прекрасной крови ючителле, знатного и успешного. Ум их остёр, счета их в порядке, клятвы их весомы. И всё же — есть в них нечто странное. То ли от форсов, то ли от теллекурре, хотя, по чести сказать, все они — одна трава на чужом ветру. Из увиденного могу заключить что почтенные соплеменники наши, самое малое, экстравагантны. Таков, по крайней мере, наиболее почтительный из возможных терминов.
В назначенный час, в зале верхнего яруса, собрались 7 из этого рода. Были среди них: глава дома Раксам, книжник Тейрам и юный Алкен. Остальные имена я непременно выясню, и извещу вас следующим посланием.
Всё начиналось, как невинная трапеза: Раксаму подали кубок. Я узнал амфору по клейму: вино из земель далеко за Топазом, откуда караваны возвращаются реже, чем сны. Потом внесли блюдо — дичь, ароматная, хрустящая, с искушающе изысканным ароматом. Я почти убедил себя, что семья всего лишь решила насладиться изысканными яствами.
Но потом началось то самое – странное.
Тейрам, с улыбкой, что была прорезана на его лице как черный провал, подозвал Алкена. Тот, слегка помедлив, но без ропота, закатал рукав. Тейрам, без колебаний, вскрыл ему руку — не уколом, но глубоким надрезом. Кровь хлынула, как вино из вскрытой лозы.
Маска, что лежала на постаменте между ними, уродливая, древняя, рогатая, вырезанная явно рукой необученного — быть может, больного — мастера, щедро оросилась влагой жизни (к слову — дерево её неизвестно мне, но это не платан, не темир и не кипарис).
Затем Раксам достал берилл. Не аметист, каковой я мог бы ожидать, а именно берилл. И гардой кинжала — резким, чистым движением — расколол его в пыль.
После он оглянулся на Тейрама, и тот, ссыпав берилловую пыль в огонь жаровни, голосом, звучащим, как плеск воды в колодце, изрёк: “Даём, чтобы ты дал.” И все семеро, одновременно, ответили: “Люпо!” Прошу прощения, господин, но не знаю я этого слова, ибо сказано оно было не на наречии самоцветных городов.
Затем Тейрам омыл маску тем самым вином и, прихватив ее, удалился вместе со своим старшим, о чем-то беседуя, тихо, но с легко уловимым азартом в тоне. Остальные — остались пировать в молчании. Лишь Алкена увели куда-то, ибо он сильно побледнел и ему явно требовалась помощь лекаря.
Странная история эта не дает мне покоя, и коли будет на то Ваше, мой господин, милостивое разрешение, я намерен, не считаясь с расходами, погрузить персты в глубины этой тайны чтобы дать вам полный и исчерпывающий отчет.
За сим остаюсь ваш верный раб, Назиар.