5.4. О Синих капюшонах и Форсбергском ярме
Феникса любили все, а он умер. В этом источник всех бед.
Скиталец, глава Синих Капюшонов, придерживался мнения, что если бы не Корова, не Калекари и не их заигрывание с Розами, Фениксу не пришлось бы умирать. Конечно, он был совершенно не прав, и Бен умер не из-за просчёта Калекарей: он принял своё решение раньше. Во всяком случае, так писал Ибис.
Сам Бен не держал зла ни на людей, ни на судьбу. Светлой души был человек. Он был очень добр и очень строг. Бен учил, что чистота – самое важное понятие, потому что если чистота нарушена, это сразу заметно. Думайте так, живите так, как если бы вы всегда ходили по белому полу, говорил он своим Капюшонам. Трудно было соответствовать этим требованиям, само собой.
Еще он учил их искусству границ. Как знать, возможно, если бы не было всего последующего, научил бы так, что не понадобились бы Плакальщицы.
Когда Бен умер, у Капюшонов всё разладилось. Во многом это было из-за Неплачущей, плакальщицы отряда, которая провожала Феникса в последний путь и сошла с ума. Она утверждала, что он не умер, что он с ними, что нужно вести себя так, как будто он не уходил, и он вот-вот вернётся. Она говорила, и до сих пор ходят такие слухи, что она украла сосуд с его сердцем, хотя дети Шакала с его слов говорили, что сердце там, где ему и надлежит быть.
Нет, понятно, что они скучали. Он был очень добрым, мудрым и заботливым. Но их одержимость наставником быстро приобрела болезненную форму. Через поколение появился целый сборник с записями его явлений, откровений, внезапных встреч (ложных, к тому же) и так далее. Возник его культ. Жрецы говорили, что Феникс, как ему и положено, возродился, он любит людей, любит своих последователей и к ним вернётся. А те, кто не верили им и считали, что Феникс умер, возлагали вину на всех остальных, кто его не уберегли. Особенно доставалось Калекарям.
Бен велел ему не поклоняться и его новый статус держать в тайне. Всё потому, объяснял он, что ему трудно будет удержать большую стену, если его жрецы будут его постоянно отвлекать. Также он велел не думать о нём и не желать его возвращения, а то вдруг они его воскресят своим страстным желанием, и тогда он ничего не сможет сделать. Но они не слушали его. Поклонялись ему или плакали о нём.
Когда шпионы Форсберга начали искать исполнителей своего замысла, семя упало в благодатную почву. Большие деньги, которые предложили за предательство, вкупе с нелюбовью к Калекарям и желанием продолжить опасные исследования толкнули Синие Капюшоны в объятия Форсберга.
К тому моменту Капюшоны достигли в своих исследованиях вещества, усиливающего выносливость труженика, той границы, о которой говорил им Бен: пойдёте дальше – хар. И их мнения разделились. Одни считали, что дальше работать над веществом не нужно, и хар означает дурной исход, а другие – что пересечение границы приведёт к превращению полезного вещества в яд, и хар относится к сути вещества, а не к исходу. Деньги Форсберга подтолкнули вторую группу к тому, чтобы продолжить исследование.
Правы оказались обе группы, потому что Бен очень хорошо понимал в границах. Вещество действительно стало ядом. Но по причинам, о которых мы здесь говорить не будем, но которые прекрасно известны медикам Госпиталя и должны были быть очевидны Синим Капюшонам, эта отрава мгновенно перекинулась с Калекарей на другие отряды и вышла в омару, в Розы.
Меня попросили собрать всё, что я по этому делу знаю, и выступить, насколько это возможно, в защиту Синих Капюшонов. Вот я и выступил. Амат, я говорю правду, амат. Дальше пусть судят дети Пчелы.