О портрете Властелина
…могу лишь надеяться, что эти строки не прочтут и не усмотрят в них крамолу. Я был и остаюсь верным подданным Властелина, при этом, будучи летописцем, я должен писать обо всём, что происходит при дворе моего повелителя. Я не ищу хулить и очернять Владыку и, когда пишу о его приступах необузданного гнева, пишу лишь правду. Мои записи – как отражение яростного льва в беспристрастной глади горного озера.
Семь дней назад Владыке был доставлен последний из предметов, которые он так алкал. Как и предыдущие, его привёз неизвестный при дворе юноша, которого наняли, по-видимому, нарочно для поисков этой вещи. Мне не понять, что могло заинтересовать Владыку в столь заурядном предмете, такие можно увидеть в храмах беднейшего квартала Сумрака, однако это явно было именно то, что он искал.
Владыка изволил устроить празднество и пир в честь завершения своих исканий, раздал богатые дары приближённым и повелел написать свой портрет в окружении завершённой коллекции того, что он называл «реликвиями».
Для работы был вызван именитый мастер, уроженец Топаза. К несчастью, во время одного из сеансов позирования Владыку вновь настиг приступ безумного гнева. Когда он покинул мастерскую художника и слуги, выждав, решились наконец войти, они не обнаружили своего хозяина; стены, пол и потолок были покрыты коркой запёкшейся крови. Картина же так и не была завершена.