Записки стражника
Когда была моя очередь стоять в дозоре, я любил наблюдать за ними. Они были обречены — все мы знали это. Скоро их отведут в темные подземелья, их кровь прольется на алтарь, их кости пойдут в уплату старого долга, как говорит Абак. Но пока они жили. И в этом была странная, горькая красота.
Они выстроили свой хрупкий мирок среди камня и страха. Дети, которые уже понимали больше, чем следовало, но все равно играли в царей и героев. Мне особенно запомнились те две девчонки.
Они называли себя сестрами. Ложь эта звучала настолько часто, что, казалось, даже они сами в нее верили. Но любому наблюдателю было ясно, что одна, видать, была служанкой второй. Первая — высокая, с прямым взглядом, с движениями, которые не спутаешь с деревенской неуклюжестью. Чистая теллекуррская кровь, младшее дитя князей. Я звал ее в мыслях Царевной-лягушкой — не из насмешки, а из какого-то странного уважения к ее роду. Странно, что она вообще здесь оказалась. Абак, должно быть, купил ее за сумму, за которую можно было бы выкупить целую деревню.
Вторая — шустрая, звонкая, с вечно взъерошенными волосами. Говорила без остановки, смеялась слишком громко. Звали ее Иглой, или что-то в этом роде. Она была из тех, кто выживает благодаря цепкости и дерзости.
Они играли в тонк.
Старая колода, карты с потрепанными углами, но для них это был целый мир. Они ссорились — из-за корки хлеба, из-за места у стены, из-за пустяков, которые имеют значение только для детей. А потом придумали правило: спор решают карты. Однажды Игла попыталась отказаться от проигрыша. Но царевна посмотрела на нее — не гневно, не высокомерно, а как-то… по-взрослому. Игла замолчала.
Они поклялись: только тонк. Никаких больше ссор, они всегда будут решать дело игрой.
Я смотрел на них и чувствовал что-то странное — не жалость, не грусть, а что-то вроде удивления. Скоро их разлучат. Одну замуруют в камне заживо, другую будут бесконечно пытать во имя древней магии. Они должны были чувствовать, что их ждет мрачная судьба.
Но они все равно смеялись.
Когда их увели, я хотел забрать себе колоду. Просто так. На память.
Но ее уже не было.
Девчонки, должно быть, унесли ее с собой.