2. Песня Начала

Песня Начала
(записано на южных берегах Моря Мук)

Воззрим к заре до зарниц,
к дню, что был прежде дней,
к слову, что дышало до речи,
к тем, кто был до имен.

В чертогах Марат-Алму,
в лоне Матери мудрой двое родились:
Ядму-Эль, Сосуд Благоденствия,
и Камашу, Пламя Скачущих Молний.

Один — как колодец, полный, но тихий,
другой — как гром в зените.
Одному суждено — быть пределом.
Другому — стать разломом.

И Марат-Алму, Мать, молвила:
“Между началом и концом лежит путь.
Не сжигайте зелени до дождя.
Не встречайтесь, пока тени правят”.

И пошли они, братья первые:
Ядму-Эль — в долины тихие,
Камашу — в горы высокие.
И тоска шла за ними вслед.

Трижды звезды совершили круг,
и повернули вспять братья.
Не от упрямства, а от любви,
и от страха одиночества.

“Я слышал сто голосов, но не твой” –
сказал Ядму-Эль.
“Если слово беда — пусть. Но с тобой” –
ответствовал Камашу.

И братья зажгли пламя
И ударили в ладони,
И запели не ради цели,
Но от радости сердечной.

И слова той песни пали
как искры на сухой мох,
но не было в ней ни цели,
ни смысла, лишь жар.

И когда проснулись братья,
увидели, что рок пал на землю,
полна она была людьми,
что не знали ни слов, ни путей.

Черны и безрадостны были дни их,
скот не родил, посевы увяли,
земля плакала кровью,
реки текли песком.

И тогда снизошла Марат-Алму
в одеяниях из сумерек,
с печалью на челе,
с болью в голосе.

И сказала она:
“Завет, что дала я, вы преступили
пути, мной начертанному, изменили,
и тем беде дорогу открыли”.

И снова развела она сыновей:
Камашу – в горние пределы.
Ядму-Эля – в зеленые долины.
Но не один он был теперь.

Начал он называть имена,
дал стадам и посевам законы,
дал людям язык и ремесла,
начертал пути всякой вещи.

И нашел он источник,
и поставил камень у вод:
“Когда брат придет, вода запоет,
я услышу и выйду на встречу”.

Множился народ Ядму-Эля,
поля пестрели, стада шумели,
самоцветы радовали жен его,
вода текла щедрым потоком.

Но изобилие родило страх,
страх перед пределом,
страх перед разломом,
страх потерь и перемен.

Шептали люди Ядму-Эля:
“Придет брат господина нашего,
заберет половину стад тучных,
половину сияния самоцветного”.

И когда случился день без теней,
пришел Камашу-странник,
Глаза — как огонь в ночи.
Шаг — как удар молота.

Он склонился к воде —
но не успел пригубить.
Острие пронзило грудь его —
роком выковано, страхом брошено.

Ядму-Эль вышел.
Он увидел родник и брата.
Он увидел кровь в воде.
Он увидел, что рока не избежать.

И молвил Ядму-Эль:
“Завет мы преступили,
ворота року распахнули,
не бежать от него, не спрятаться”.

С той поры стали люди
рожать младенцев без разума,
приносить жертвы без веры,
говорить слова без смысла.

Источник забросили,
воды его к небу поднялись,
воды его росою выпали,
воды его в землю ушли.

Лишь деревья помнят,
корни их тянут воды мира,
стволы собирают песни,
листва слова древние шепчет.

Но если утеряны смыслы,
если утрачена память,
если забыта истина,
то некому слушать.