5. Ючителле и деньги
Он безгранично презирал ее за меркантильность – как и всех ючителле.
– Почему, когда настоящий герой говорит “завоюю” или “сделаю”, ты говоришь “куплю”?
Архонтесса Пантат прилегла на диванчик, секретарь поднес ей длинную, как копьё, трубку и уложил вдоль её тела.
– Послушай, гость, – сказала она спокойно, но несколько надменно, и посмотрела на него из-под тяжелых век, – ты считаешь, что личная доблесть – высшая добродетель, единственно отличающая аристократа от плебея.
Я водила корабль, когда ты, гость, ещё не родился. В каком-то смысле море – лучший товарищ труса. Когда трус, не в силах поднять нож на врага и отнять его жизнь, ссаживает жертву на плот без еды и пресной воды, та, в отличие от погребения в земле, всегда имеет возможность броситься в воду и прекратить муку. Так с виду милосерднее.
Трусы подняли мятеж и ссадили меня на плот. Не прошло и полдня, как я пристала к одному из необитаемых островов, которых там было множество. Мой оказался довольно большим и совершенно лишённым тени. Я бы не прожила там те семь дней, которые потребовались моим верным слугам, чтобы найти меня. Однако я выжила. Я выкопала рыбину, что спит в песке, раздувшись от пресной воды, и пережидает время от дождей до дождей, и отняла воду у неё. Про рыбу эту я прочитала в книге, которую когда-то купила у книгоноши, а ему продал её переписчик, а ему принёс тот, кто нашёл её в развалинах города, а как она попала туда, неизвестно. Больше никогда нигде про эту рыбу я не читала.
Мою жизнь спасло знание, которое я купила. Не имей я его, я не стала бы тратить иссякающие силы на попытку её найти. Так вот, доблестный гость, спрошу тебя: как ты думаешь, как должны были бы сложиться звёзды, чтобы я могла это знание отнять?
– Такое могло произойти, – сказал он, защищаясь.
– Конечно. Но как ты это себе представляешь? Еду я на слоне со своими копейщиками и знаменосцами, распугивая учёный люд, и кричу: выходи на честный бой – ты, тот, кто знает про рыбу, про которую я сама ещё не знаю?
Она хмыкнула. Даже секретарь ухмыльнулся.
– К чему ты это говоришь?
– К тому, что там, где существуют и обращаются деньги, там, где есть возможность купить и продать, скапливается то, что может заинтересовать одного и обогатить другого. Те, кто идут на торг, имеют своё смутное представление о пользе, о полезной вещи, о том, что может кого-то заинтересовать. Когда таких вещей много, среди них ещё и устанавливается иерархия, именуемая ценой, а в мире не так уж много сущностей, которые так хорошо измерены, как польза. Есть ли точная и определённая мера радости? Легко ли сказать, что и в какой последовательности для тебя более, менее или равно любимо? Если что-то и приблизилось к весовой гирьке для всего сущего, так это деньги.
– Отвечу тебе так, архонтесса. Если бы твоя слава гремела так громко, чтобы каждый знал о тебе и преклонялся перед тобой, тебе бы подносили в дар и учёные книги, и сладкие яства, и погибель мятежникам. И та рыба тебе встретилась бы неизбежно.
– Открою тебе своё наблюдение, гость: люди ленивы. Они славили бы меня на словах, но не пошли бы ко мне с теми дарами, что мне нужны, если бы знали, что я никогда не догадаюсь, что они у них есть. Если я буду посылать стражу, чтобы их искать и мне приносить, мне нужна не слава, а многочисленная, верная, умелая, а потому дорогостоящая стража. Так к чему эта дополнительная трата усилий, если я могу напрямую купить?
– Потому что деньги растлевают душу. Человек перестаёт быть способным на подвиг, если ждёт за него награду. Разбогатев, он посылает людей вместо себя, а сам гниёт в праздности. Он начинает давать деньги в рост и наживаться на терзаниях бедняков.
– Думаю, что надо разделять жажду наживы и нажитое. Нажитое ни в чём не виновато. Деньги хороши тем, что ведут к миру и согласию, умножают возможности, способствуют развеиванию заблуждений. Доблесть же незаслуженно часто присваивает себе заслуги удачи. Ведь что она, как не способность переступить через страх, чтобы рискнуть своей жизнью ради цели, – и выжить? Каждый такой случай драгоценен, но это не то, на что могут всерьёз полагаться многие. Я бы не стала учить своих детей доблести раньше, чем осторожности. Так обычно не делают. Ни люди, ни звери.
И нет ничего дурного в том, чтобы заплатить человеку, чтобы он сделал что-то вместо тебя. Так он потратит эти деньги на то, что ему нужно, а ты с большей надёжностью получишь желаемое, ведь это делает мастер. Смотри: я плачу своему секретарю, чтобы он разузнавал для меня вещи, которых я сама не узнаю, ведь я – не колдунья, а он – колдун. Примись я, например, узнавать что-то про тебя, я бы вытянула из тебя жилы или потратила очень много времени для путешествия на твою родину. А так мы сохранили и твоё здоровье, и мои силы.
– Надеюсь, он узнал, что никто не называл меня трусом, – буркнул гость.
– Нет. Ты не был трусом и сражался доблестно. А теперь, наследник Лордов, пришла пора назначить за тебя достойный выкуп.