Старинная песнь ихалигов
Старинная песнь ихалигов
Записана со слов древнего старца в Розах в 460 г. мной, Струной из Университета Роз. Старец утверждал, что эту песню он услышал от своего деда, а тот - от своего деда, и она тянется из тех времен, когда ихалиги еще не называли себя единым народом. Песня повествует о том, как верховный бог пантеона ихалигов висел на дереве ради обретения божественной мудрости и так добровольно принес себя в жертву, чтобы получить от него магические руны - таблички на коре дерева, символы высшей мудрости. Этот эпизод их мифологии символизирует отречение от себя ради знания, а дерево, на котором он висит, выступает как ось мироздания. Этот мотив мы можем найти и в мифологии многих других северных народов.
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
в расплату повешен,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю.
Лишь древо со мной
Про все говорило
И слушал я слово.
Древо сказало —
велик проступок,
проступок не мой,
но тех, что прежде
ходили по Северу,
великого предка
силы лишили.
Первые семя
Великого древа
несли по свету,
его потомки
везде расселились.
Нет в том проступка.
Вторые сказали:
возьмем у древа,
людей бессильных
силой одарим,
изменим землю.
Стало по слову их,
Предок-Дерево
стал умирать,
молил о смерти
в бою, как воин,
но не получил ее.
Когда ослабел он,
в детях продолжился,
зарок им дал:
мудрых искать,
о проступке предков
мудрым рассказывать,
будет найден
однажды герой,
который свободу
Дереву даст.
Слушал я Древо,
стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.
Умеешь ли резать?
Умеешь разгадывать?
Умеешь окрасить?
Умеешь ли спрашивать?
Умеешь молиться
и жертвы готовить?
Умеешь раздать?
Умеешь заклать?
Хоть совсем не молись,
но не жертвуй без меры,
на дар ждут ответа;
совсем не коли,
чем без меры закалывать.
Заклинанья я знаю —
не знает никто их,
даже конунгов жены;
помощь — такое
первому имя —
помогает в печалях,
в заботах и горестях.
Знаю второе, —
оно врачеванью
пользу приносит.
Знаю и третье, —
оно защитит
в битве с врагами,
клинки их туплю,
их мечи и дубины
в бою бесполезны.
Четвертое знаю, —
коль свяжут мне члены
оковами крепкими,
так я спою,
что мигом спадут
узы с запястий
и с ног кандалы.
И пятое знаю, —
коль пустит стрелу
враг мой в сраженье,
взгляну — и стрела
не долетит,
взору покорная.
Знаю шестое, —
коль недруг корнями
вздумал вредить мне, —
немедля врага,
разбудившего гнев мой,
несчастье постигнет.
Знаю седьмое, —
коль дом загорится
с людьми на скамьях,
тотчас я пламя
могу погасить,
запев заклинанье.
Знаю восьмое, —
это бы всем
помнить полезно:
где ссора начнется
средь воинов смелых,
могу помирить их.
Знаю девятое, —
если ладья
борется с бурей,
вихрям улечься
и волнам утихнуть
пошлю повеленье.
Знаю десятое, —
если замечу,
что ведьмы взлетели,
сделаю так,
что не вернуть им
душ своих старых,
обличий оставленных.
Одиннадцатым
друзей оберечь
в битве берусь я,
в щит я пою, —
побеждают они,
в боях невредимы,
из битв невредимы
прибудут с победой.
Двенадцатым я,
увидев на дереве
в петле повисшего,
так руны вырежу,
так их окрашу,
что он оживет
и беседовать будет.
Тринадцатое
ни девам, ни женам
сказать не смогу я, —
один сбережет
сокровеннее тайну, —
тут песня пресеклась —
откроюсь, быть может,
только жене
иль сестре расскажу:
знающим имя
мое сокровенное.