Из свитка камышового

**Из свитка камышового, хранимого в сандаловой шкатулке с печатью Лотоса
**Хроника евнуха Саркура, блюстителя Восточного Крыла Дворца Архонта Белтешазара

В месяц Рубина, когда девам обрезают волосы и гонят злых духов сладким дымом, прибыл в Аметист человек, что нёс на себе знамения славы и падения. Его имя — не для записи, ибо вино скисает, когда оно сказано вслух. Прибыл он ко двору архонта Белтешазара, изгнанный из северных земель, где владыки преследовали колдунов, что к венцу стремились, но пировали за их счёт на полях брани.

Приняли его с почестями — как и подобает тому, чья кровь горячее пламени, а тень — глубже колодца. В те годы Великий Архонт с прищуром взирал на север: там вожди дряхлели, земли слабели, и звёзды подсказывали — час близок. Потому изгнанник пришёлся ко двору. А он, заметив ласку — ту самую, какую дают лишь тигру, которого надеются оседлать, — возжелал большего. Искал знаний — и простых, и сладостных, и запретных. Искал признания, как ищут монету в пыли. Искал власти, богатства, союза. Щедр был на желания, как нарцисс в саду царском.

И вознамерился гость породниться с домом Архонта. Стал смотреть на дочерей, как волк на стадо, будто выбирая не одну — а каждую. Сёстры же жили тогда во Дворце Женском, в мраморных покоях, среди садов зелёных, где вода поёт в чашах, и занавеси пахнут лавандой.

Долго выбирал гость ту, что придётся ему по сердцу. Но пошёл со сватовством к той, что среди сестёр слыла скромнейшей. Глаза её — колодцы молчания. Речь её — редка, как луна без тумана. Видела она сны чужие и правду с оголённой костью.

Вышел он к ней на террасу, где жасмин сплетается с ладаном, встал, склонил голову и сказал:

— Я — тот, кого сны боятся. Укажи путь — и я пойду. Будь чашей — и я стану морем.

Она взглянула — как жрица на змею под сандаловой скамьёй — и ответила:

— Ты жаждешь венца, но не смысла. Ты ищешь сосуд — а я Буря. Я не твоя.

И отвернулась, как будто он был лишь тенью на стене.

Тогда обратил он взор ко второй. Губы — как плод персика, голос — как шелест шелка. Угадывала желания, пока те ещё жили в дыхании, а не в сердце. Её смех пьянил, как пряное вино. Всегда она была ему любезна, хоть и не послал он вина от дома своего, чтобы с нашим смешать.

— Ты пришёл за бурей, но нашёл вечерний зной, — сказала она, вставая меж занавесей, что колыхались от медленного дыхания сада. – Я же не буря, но Блаженство…

Что же случилось после — неведомо. Хоть и каждое ухо, и каждый глаз в Дворце Женском ни на миг не засыпали. Ушёл он, как туман на рассвете, как море во время отлива. Ушёл, оставив после себя женщин, что не стали его.

И ныне в Аметисте говорят:

Выбери пророчество — и станешь одинок.

Выбери соблазн — и станешь проклят.

Выбери обеих — и станешь песней для евнуха.

Помета библиотечная: Помещено в Великую Библиотеку Роз в год падения Аметиста.